Свадебный бунт

Быков, толкнув Носова через порог, показал ему на разбойника, который раскинувшись, лежал на грязном полу коридора. Через минуту душегуба подняли на ноги и растолкали, а когда он очухался, ему объяснили в чем дело и приказали… Впрочем, и приказывать было не нужно, ибо очнувшийся Шелудяк, узнав, что нужно топором на народе рубить воеводу астраханского, просиял.

— Сколько разов я из-за него в яме сидел, — выговорил он, — столько я ему и зарубин положу.

Шелудяк шагнул на улицу.

Через несколько минут разбойник уже был на площади, среди толпы. Многие в числе зевак попятились от того места, где стал известный всем красноярский душегуб. Многим он был известен в лицо. Другие узнали теперь, кто таков этот появившийся богатырь. И много нашлось охотников из передних рядов перебраться подальше в толпу и от душегуба, и от крови, которой он сейчас полыснёт.

Глубокое молчание оковало всю тысячную толпу, когда Шелудяк, как истый палач или видавший государские казни, начал орудовать и приготовлять свою жертву.

— Клади наземь! — скомандовал он. — Эй, одолжи кто топорика!

Ржевского опустили на землю, и, положенный на спину, он был уже почти труп вследствие полного отсутствия сознания всего окружающего. Однако, в толпе не тотчас нашелся охотник «одолжить топорика».

— Дай, дьявол, чего ему сделается! Получишь обратно! — кричали голоса.

Топорик, т. е. большой топорище, новый и блестящий, пошел по толпе и очутился в руке Шелудяка. Богатырь помахал им, отчасти, чтобы расправить руку, отчасти, чтобы побаловаться и поломаться на народе… Затем Шелудяк взял топор в обе руки, высоко взмахнул им и, слегка пригнув голову, стал метить в шею лежащего…

— Гляди, ребята! — зычно крикнул богатырь на всю площадь… — Был воевода, звать Тимофей, по отчеству Иваныч… Был!!.. А вот гляди! А-ах!!! Нету!!!

Топор сверкнул на солнце и исчез в толпе вместе с нагнувшимся богатырем… Несколько человек из ближайших рядов шарахнулись… Их обрызгало из-под топора…

— О, Господи!..

— Ишь, дьявол!..

И гробовое молчание опять оковало всю толпу… Некоторые переглядывались, будто вопрошая друг дружку, и молчаливые взгляды будто говорили:

— Вишь ты, братец ты мой…

— Что ж, нешто я?.. Все…

— Знамо, не ты, а все ж таки…

— Ну, да что ж?! По волосам тоже… не плакать!..

И торжественная, таинственная, красноречивая своей немотой и тишиной, пауза понемногу переходила в шёпот и говор.

— Ну, кончили, что ль? — крикнул громко Лучка издали, стоя на крыльце воеводского правления.

— Готова! — крикнул Шелудяк. — Вот она!

И он высоко поднял над толпой какой-то шар или круглый кусок, висевший на длинных седых волосах, которые он сгреб в руку.

И вся толпа ахнула враз. Будто какой великан-зверь рявкнул на весь кремль.

XXXVI

Конечно, только коновод Грох и его ближайшие сподвижники знали, зачем нужен тотчас розыск воеводы и нужна непременно его казнь.

Для коноводов возмутившихся нужно было очистить место астраханского воеводы, чтобы власть над всем краем сама собой могла перейти в другие руки. Ожидать, чтобы кто-нибудь из попрятавшихся властей явился теперь предъявить свои права на место только что казненного, было мудрено.

И теперь в Астрахани, точно так же как во все смуты всех времен, тотчас же в этой собравшейся разношерстной толпе возник вопрос и побежал из уст в уста, передаваемый по всему Кремлю и Белому городу.

— Как же быть теперь без воеводы то? Надо, братцы, воеводу. Кто же теперь воеводой-то будет?

И затем через каких-нибудь полчаса уже гул стоял. Ревели сотни голосов.

— Выбирай воеводу!

На крыльце воеводского правления Лучка Партанов громогласно и красноречиво говорил, будто пел, и частил словами, точно соловей заливался. Он держал речь к народу, толкуя, что без властей порядку не будет. Нужен и воевода, и помощники к нему, всякие дьяки и поддьяки. Только нужно выбирать новых, чтобы старых никого не брать, чтобы о прежней волоките судейской и помину не было. Нужны люди добрые, совестливые, порядливые, истинные христиане, а не мучители и кровопивицы, лихоимцы и грабители московские.

— Кого же выберем? — зычно крикнул Лучка, оканчивая речь. — Решай, православные! В круг становись! Всем миром! Выбирай, кому быть воеводой!

Впереди, конечно, стояли все те же главные сподвижники коноводов бунта. Некоторые были из вчерашних обитателей ямы, некоторые из тех, что вчера разбивали кабаки и первые, нагрузившись вином, сорвали Кремлевские ворота и уложили несколько человек караульных.

— Якова Носова! — раздался чей то голос.

Но вслед затем наступило молчание. Как будто бы большинству показалось это предложение странным, неподходящим. Иным, может быть, показалось, что кто-то шутку шутит. Другие же вовсе такого имени еще не слыхали или слышали мельком.

— Носова! Посадского Носова! — раздалось еще несколько голосов.

— Вот Быкова! Он стрелец.

— Ребята, Панфилова! Панфилов староста церковный.

— А то звонаря с звонарихой! — отозвался громко Лучка. — Тех, у кого Ржевского нашли!

Ближайшие захохотали, и снова гул пошел по всей толпе.