Свадебный бунт

Когда смерклось, то около воеводского правления была другая толпа, чинная, порядливая, и тихо ожидала очереди. Все по очереди перебывали в прихожей воеводского правления и вышли снова на площадь. Но каждый, входивший с пустыми руками, возвращался с оружием, от мушкетона и пистоли до сабли, бердыша или пики. Что-нибудь да получал он. Но вместе с оружием получал жалованье из «государевой казны» за целую неделю вперед.

Большая часть охотников, записавшихся в новый полк, придуманный и сформированный новым воеводой, были из стрельцов, старые и молодые. Главное начальство над ними было поручено, конечно, старику стрельцу Быкову. Он получил звание стрелецкого тысяцкого. Тотчас же были выбраны сотники, пятидесятники и десятники. Лучка Партанов, конечно, попал в сотники.

— Через недельку, гляди, мы и кафтаны заведем с позументом, — говорили новобранцы.

Еще солнце не совершенно опустилось на горизонт, когда в кремле у всех ворот и зданий казенных стояли часовые и караульные из новобранцев, считавшие начальством и хозяином кремля и всей Астрахани не кого иного, как воеводу Якова Матвеевича Носова.

«Воевода Носов» уже звучало в устах многих так же согласно и законно, как за день перед тем звучало «воевода Ржевский».

Но воевода Носов был иного поля ягода, чем покойный Тимофей Иванович, погибший жертвой своей лености и добродушия. Воевода Носов весь вечер и часть ночи не спал, а сидел и делом занимался. Ни разу не побывал он там, дома у себя, там, где были жена и дети. Хороший семьянин Яков Носов, ставший теперь воеводой, почти позабыл о существовании жены и детей.

Поздно ночью, уже засыпая в горнице, где часто бывал он у покойника Ржевского, он вдруг вспомнил о семье своей. Вспомнил он только потому, что вдруг ему померещилось, почудилось, что он более не увидится с женой и детьми. Ему пришло на ум, что, может быть, за эту же ночь кто-нибудь, подосланный от уцелевших еще в кремле и городе властей, прирежет его здесь сонного, как малого младенца.

— Так и помрешь, не повидавшись со своими, — подумалось Носову. Но тотчас же он перекрестился, вздохнул, повернулся на бок и через мгновение спал крепким сном.

XXXVII

На утро 31-го июля весь город опять волновался, но уже на иной лад. В городе слышался благовест во всех церквах. Всем жителям было известно, что в соборе будет литургия, будет молебствие, будет объявлен указ воеводы Носова, которого Бог весть кто выбрал и поставил в городе начальством. Скоро кремль переполнился, собор тоже, и все шло порядливо и тихо, как и быть должно. Но только соборный протопоп был в бегах, а вместо него служил священник Никольской церкви, отец Холмогоров. Только вместо тех лиц, которые обыкновенно стояли впереди во время всякого торжества, теперь появились совсем другие лица и другие люди, но на вид степенные, чинные, важные, как будто бы они и не бунтовщики.

После молебствия, отец Василий Холмогоров стал приводить к присяге всех добровольцев нового полка, как стрельцов, так и простых обывателей, записавшихся в новую рать. Толковали уже о формировании четырех других полков на тот же лад, с той же выдачей оружия и жалованья вперед.

Присяга, приносимая теперь в соборе, заключалась в том, чтобы стоять за истинную веру, за бороды, за платье, за обычай отцов и дедов и крепко стоять друг за друга, против всякого врага и против самой Москвы.

И как тихо и мирно сошлись сюда толпы народа, точно-так же мирно и вышли, толкуя и рассуждая по улицам, по слободам и у себя на дому про нового воеводу, новый полк, новые порядки.

Только некоторые поговаривали, качая головой:

— Вот тебе и бунт! Совсем не похоже… Чудно что-то. Ведь если эдак-то, то оно, почитай, будет даже лучше, чем при Тимофее Ивановиче. Разве что отвод глазам. Нет, нет, да и ахнут грабить… власти новые.

В сумерки того же дня случилось, однако, маленькое происшествие, которое окончательно ошеломило всех астраханцев.

На площади, среди слободы юртовских татар, была разграблена их молельня, убито несколько человек юртовцев и шум привлек довольно густую толпу народа. Оказалось, что шайка грабителей действовала тут без всяких предосторожностей, среди бела дня, как бы имея законное право на грабеж. Шайкой командовал хорошо известный всем красноярский душегуб Шелудяк. Не прошло получаса, как сюда же нагрянули, будто святым духом прочуявши беспорядок, новые стрельцы новобранцы нового воеводы. Молодцы эти оказались не под стать стрельцам прежнего воеводы. Живо все грабители с награбленным были перехватаны и перевязаны. Командир их, сам громадный Шелудяк, изранив ножом человека четыре, был скручен, повален на телегу, и новобранцы стрельцы победоносно двинулись к воеводскому правлению с пленными.