Свадебный бунт

— А, а! ваше высокорожденье, мое вам почтенье! — воскликнул Партанов. — Имею честь низко кланяться, благо вы низко лежите. Пожалуй, сударь, одолжи, вылезай-ка на полчаса времени.

И Лучка присел на корточки, заглядывая под печку и искренно радуясь своей находке.

Через несколько минут воеводу вытащили и поволокли к его же дому. Носов, узнав, что наконец розыск увенчался успехом, тотчас же вышел на крыльцо. Когда Ржевского притащили к дому, то Яков Носов и его сподвижники были уже все в сборе.

Смех, прибаутки и потешная ругань встретили здесь воеводу.

— Ну, что же с ним делать? — раздался чей-то голос.

Наступила маленькая пауза.

Вчера, перед убийством полковника Пожарского, вопроса никакого не было и паузы этой не было. Тогда была ночь, тогда все было пьяно, да и руки размахались. Теперь день, светло, солнце ярко блещет на синем небе, теперь размахавшиеся руки уже опустились, да и пьяных тут никого нету.

Разве можно «эдак» человека, да еще воеводу — убить?!

Носов глядел на толпу, молчал, ожидая ответа, и смущался уже…

— Ну, что же с ним делать? Отпустить, что ль? — произнес Лучка, стоя внизу и обращаясь к Носову, стоявшему на крыльце.

— Что? Вестимо, решать его! — крикнул стрелец Быков. — Зачем разыскивали? Пряниками угощать, что ли? Рассудить его надо. — Все его злодеяния ему вспомнить, кровопивице, да и голову долой.

Ржевский, поставленный на ноги, не мог стоять, будучи в состоянии полуобморока. Он уже не сознавал, кто и что говорит, и только смутно понимал, что настает смертный час.

— Какие его злодеяния? — угрюмо и глухо произнес вдруг Носов. — Вот уже тварь безобидная! Одно зло было, что такой человек, такая колода деревянная, воеводой был поставлен. Так и в том он не виновен. Что ж ему было отписать, что ли, царю: уволь, мол, я дурень, глуп, как осина, — где мне воеводствовать! Злодеяний за ним никаких нет.

— Что же, отпускать, стало быть! — воскликнул Партанов несколько радостно. — По мне он не…

Носов обернулся быстро к Быкову и произнес:

— Рассуждайте, как по-вашему, в кругу, а кончите — меня позовите.

И Носов нетвердой походкой взволнованного человека вошел в дом.

Придя в горницу, где стоял стол и кресло, за которым он так часто беседовал с воеводой, Носов сел в кресло, оперся локтями на этот стол и вздохнул.

— Жизнь эдакая, вестимо, гроша не стоит. Что жив он, что помер, все едино. Он, кажись, уже давно помер помыслами человечьими. А все, как ни толкуй, будто совесть мучает. Жаль. Лучше бы ему своей смертью помереть. Ему бы при его тучности еще полгода не выжить. Ну, да что уж!! — проворчал Носов и, снова вздохнув, стал прислушиваться.

У крыльца, среди плотных рядов налезшего народа, который бежал отовсюду после слова «нашли», четыре человека держали Ржевского под руки, так как он окончательно не мог стоять на ногах.

Быков сначала допрашивал воеводу об его злодеяниях, но полуживой, обезумевший Ржевский не отвечал ни слова и только оловянными и бессмысленными глазами взглядывал на стрельца. Старый Быков бросил допрос и стал сам громко перечислять злодеяния воеводы астраханского. Все перечислил он. И кафтаны немецкие, и брадобритие, и казни стрельцов московских, и дележ государства Российского, и постриженье царицы Авдотьи Феодоровны в инокини, и отдачу девиц православных за немцев, кои теперь, устрашася, повернули восвояси, не доехав до города… и много других преступлений Тимофея Ивановича Ржевского перебрал Быков.

— Ну, а теперь за все оныя многия злодейства, — закончил Быков, — снимай со злыдня голову! Ну, чего ж таращитесь, олухи!

Державшие воеводу, а равно и стоявшие кругом, все глядели, выпуча глаза, на Быкова и переглядывались между собой, словно спрашивая:

— Кому же это, то-ись, снимать воеводину голову? Кому этот указ?

Стрелец тотчас сообразил, что вот эдак, просто, взять топор да отрубить голову воеводе, как бы ни с того, ни с сего, во всей этой тысячной толпе ни единого охотника не выищешь.

— Отведи его, ребята, подале отсюда, нечего тут перед правлением улицу пачкать. Веди, среди площади поставь на всем честном народе, а мы сейчас придем с Грохом его решать.

Быков вошел в воеводский дом, встретился с Носовым и, как-то озлобляясь неведомо на что, крикнул:

— Кому ж велеть голову-то рубить?

Носов пристально поглядел в лицо старому стрельцу и усмехнулся.

— Да, брат, в сей час не то, что, вот, за ночь. Пойди-ко теперь, поищи молодца эдакие-то дрова рубить. Кто ночью и троих ухлопал с маху, теперь вздыхать да ломаться учнет…

Но, видно, судьба хотела погибели безобидного воеводы Ржевского. Пока Носов говорил, стрелец неожиданно услышал храп могучий в корридоре. Там спал, набегавшись и вволю надравшись и напившись, сам богатырь Шелудяк.

— Во, во! — воскликнул Быков, — кривая вывезла. Вот нам и палач первостатейный. Гляди.