Сварогов

   В старой блузе, с грудью плоской, --

   Вот жены его портрет.

   IX

   Линия метаморфозы

   С нами злобный рок творит:

   Щеки блекнут, вянут розы,

   И проходит аппетит.

   Дмитрий помнил, как в тумане,

   Милый образ прежних дней:

   В бусах, в алом сарафане

   Девушку, любви нежней...

   Семьи ландышей душистых,

   Отраженный в речке бор,

   И в орешниках тенистых

   Страсти тайный наговор:

   Чары -- счастье молодое,

   Колдовство -- любви слова,

   В поцелуе -- зелье злое,

   Приворотная трава!

   X

   В сельской церкви стройно пели,

   Совершали торжество...

   Эта дама... -- неужели

   И теперь жена его?

   Есть забавная игрушка,

   Кукла детская, фантош, --

   То красотка, то старушка,

   Как ее перевернешь.

   Кувырнется вниз головкой,

   И тотчас, превращена,

   Станет старой колотовкой.

   Так и Дмитрия жена.

   Не успел он оглянуться,

   Как она стара, седа,

   И назад не кувырнуться

   Ей в прошедшие года!

   XI

   С сыном тоже превращенье:

   Он уже не тот, что был,

   Он не тот, кого в волненье

   Дмитрий так ласкал, любил.

   Не стрелок из самострела,

   С ним на бабочек вдвоем

   На охоту шел он смело,

   Или змей пускал с гудком.

   Книжки, ранец вместо лука,

   Школьник бросил лук тугой.

   Изменила все разлука, --

   Коля это, но другой!

   Не кудряв, сложен так тонко,

   Рост прибавили года...

   И любимого ребенка

   Не увидеть никогда!

   XII

   В спальне теплится лампадка.

   Из столовой через дверь

   Детская видна кроватка, --

   Все, как прежде, там теперь...

   Дмитрий вспомнил, как с рыданьем!

   В горький час, в последний миг

   Он пред долгим расставаньем

   К сыну спящему приник.

   Глаз закрылись незабудки,

   И ребенок тих лицом,

   И не грезится малютке,

   Что прощается с отцом,

   Что оставлен, что покинут,

   Что разлука суждена,

   И, быть может, годы минут

   Прежде, чем пройдет она!

   ХIII

   О, ужасные мгновенья

   В жизни есть! Как смерть они!

   Память их -- на век мученья,

   Сон отравит, ночи, дни...

   Есть забвенье старой были:

   Охладят года печаль, --

   Мы разлюбим, что любили,

   И любимого не жаль.

   Равнодушно, тихо, странно

   В прошлом все и впереди,

   Но неведомая рана

   Все живет, таясь в груди...

   Сердце биться перестало,

   Стук его чуть внятен, нем,--

   Как часы, оно устало,

   Остановится совсем.

   XIV

   -- Папа, не был так давно ты! -

   Коля вновь к отцу подсел.

   -- Мой дружок! У всех заботы, -

   В Петербурге много дел.

   Ну, у вас все слава Богу? --

   Дмитрий перешел к жене.

   -- Существуем понемногу...

   Но простите, нужно мне

   По хозяйству! Может Коля

   Показать вам сад, коров, --

   Их уже пригнали с поля.

   Да спешите: чай готов! --

   Дмитрий вышел, вместе с сыном

   Осмотреть свой старый сад,

   Огороженные тыном

   Персики и виноград.

   XV

   Лошади, бычок с коровой

   Дмитрия пленяли встарь:

   Сам он фермы образцовой

   Вел в порядке инвентарь.

   Эта страсть в душе погасла.

   Он любил, судя легко,

   С чаем сливочное масло

   И густое молоко.

   Молоку хвала парному!

   Как бальзам, оно дарит

   Здравый смысл уму больному

   И желудку аппетит.

   Дмитрий, возвратясь, в столовой

   Все найти в избытке мог,

   Что в столице нездоровой

   В редкость: сливки и творог.

   XVI

   Из стакана отпивая,

   Он смотрел, как обтекла

   Муть молочная, густая,

   Край прозрачного стекла.

   Самовар кипел, с балкона

   Доносился запах роз...

   Дом родной, природы лоно --

   Вы прекрасны! Про навоз,

   Виноградник, два сарая

   Дмитрий говорил с женой

   Посреди земного рая,

   Перед кринкой неземной.

   И куря, Людмила Львовна

   Плакалась, среди бесед,

   Что вредит ей баснословно

   "Степачок, подлец-сосед".

   XII

   -- Крадет все мерзавка Даша,

   Нет кнута на этих "шкур",

   Околела телка наша,

   И спасенья нет от кур.

   Дмитрий слушал хладнокровно

   Брань и жалоб злой прилив.

   Пессимизм Людмилы Львовны

   Был велик, и рот скривив,

   Саркастически шипела

   На людскую фальшь она,

   На хозяйственное дело

   И плохие времена.

   Раз по адресу супруга

   Колкий сделан был намек...

   Но смеркался вечер юга,

   Где-то вспыхнул огонек.

   ХVIII

   Спать ложась, простился Коля,

   Дмитрий вышел на балкон.

   Горы, даль холмов и поля

   Обнимал вечерний сон.

   В Ялте и Аутке дальней

   Звездами зажглись огни,

   Совок свист звучал печальней

   В тьме садов, в ночной тени.

   Странный свист, призыв печали!

   Словно кликали вдали,

   И в разлуке грустно звали,

   И дозваться не могли!

   Все прошло и нет возврата!

   Не вернуть любовь, семью...

   Дмитрий отыскал когда-то

   Милую ему скамью.

   XIX

   В уголке далеком сада,

   На скамье, в тени кустов,

   Лоз и листьев винограда,

   Плакал он без слез, без слов

   Вдруг раздался все слышнее

   Быстрый топот... искры, свет...

   На коне мелькнул в аллее

   Чей-то черный силуэт.

   -- Гей, Мамут? -- А я за вами!

   Едем! -- Мне привел коня?

   -- Здесь привязан, за кустами!

   -- Ладно, проводи меня! --

   По дорожке свел без шума

   Лошадь Дмитрий через сад,

   Холку взял, и сев угрюмо,

   Не простясь, спешил назад.

   XX

   Мимо дома проезжая,

   Свет в окне увидел он.

   За стеклом вея жизнь былая:

   Лампа, стол -- как будто сон.

   И жена там... На рояле

   Взяв аккорд, стоит одна,

   Кутаясь концами шали.

   Плачет, кажется, она!..

   Что-то больно сердце сжало

   Дмитрию... Хлестнув коня,

   Мчался он чрез камни, скалы,

   Шпоря, гикая, гоня.

   Зверь так, раненый смертельно,

   Со стрелой, попавшей в грудь,

   Скачет бешено, бесцельно,

   Чтоб упасть хоть где-нибудь!

   XXI

   Мчатся всадники... Вдруг сами

   Кони стали, сев назад:

   В темноте, под их ногами,

   Плеск, каменья вниз летят...

   Путь размыт, и в бездне дикой

   Бьет ручей по валунам.

   -- Дьявол! -- Эблис! Джин великий! -

   -- Спичку дай! -- Левее нам! --

   Кони фыркают в тревоге.

   Путь обрывист, темен, крут...

   Лошадей свернув с дороги,