Сварогов

   -- Дмитрий Павлович! Забыли?

   Говорил Асан пьяно,

   Как вы влезли в Ай-Василе

   К "нашей барышне" в окно?

   -- Черт же знал, что с ней подруга!

   -- То-то был переполох!

   Крики, свет, бежит прислуга...

   А прыжок ваш был не плох!

   XXXV

   -- А татарка в Дерекое?

   Ловко ты ее украл! --

   Оба вспомнили былое

   И напенили бокал.

   Дмитрий вспомнил бой с Асаном,

   Ночь в разбойничьей бузне,

   И нашел, что в виде пьяном

   Крепче всадник на коне.

   Вдруг, с Асаном споря пылко, --

   Были все возбуждены, --

   Хай-Була схватил бутылку.

   -- Вурурум сенын ханы!* -

   Заревел Асан и в ухо

   Смаху треснул Хай-Булу --

   Весь в крови, тот, ахнув глухо,

   Растянулся на полу.

   ____________

   *) Выпью твою кровь! -- татарское проклятье.

   XXXVI

   Хай-Була из лужи крови

   Вновь привстал, - но, зол и пьян,

   Сапогом своим в подкове

   Ткнул в лицо его Асан.

   -- Тохта! Прочь, Асан! -- но где там!

   Крики, крепкие слова...

   Дмитрий и Мамут с Аметом

   Драку розняли едва.

   Очень долго помириться

   Не могли враги, потом

   Хай-Була пошел умыться,

   И к Асану ехать в дом.

   Все решили, чтобы снова,

   Музыкантов взяв цыган,

   С парой ящиков пивного

   Справить пир... -- Айда, Асан!

   XXXVII

   Вихрем скачут, кони мчатся,

   Скачет на небе луна,

   Льется в сердце луч, сны снятся,

   Дмитрий пьян, луна пьяна!

   Вот знакомое жилище,

   Два сарая, узкий двор,

   И Асана логовище

   С толстой дверью на запор.

   Под протянутой веревкой

   Для белья, с коней склонясь,

   Всадники скользнули ловко...

   Всюду сено, сор и грязь.

   Из конюшни слышно ржанье,

   Топот лошадей в станках,

   И в таинственное зданье

   Гости входят впопыхах.

   XXXVIII

   Комната с конюшней рядом, --

   Седла, сбруя по стенам --

   Вряд ли походили на дом.

   Куль овса был свален там.

   В уголке кровать в попоне,

   На ковре висел кинжал,

   И, за модою в погоне,

   Туалетный стол стоял.

   Зеркальце на нем и водка...

   Гости сели кое-как,

   И фонарь, мерцавший кротко,

   Осветил чертога мрак.

   Появилось мигом пиво,

   И цыган кларнет взыграл,

   Скрипка, бубен бьет на диво,

   И открылся пьяный бал.

   XXXIX

   В позу став друг перед другом,

   С шиком адских выкрутас,

   Хай-Була, Асан шли кругом,

   И Амет пустился в пляс.

   И Мамут в веселье диком,

   Со стены сорвав кинжал,

   С громом, топотом и гиком

   Там лезгинку танцевал.

   Но свалившись на постели,

   Там, под музыку цыган,

   В буйных звуках, в буйном хмеле,

   Дмитрий спал, мертвецки пьян...

   Снилось грустное былое,

   Мрачный сон, весь черный зал,

   И о смерти, о покой,

   Тихо requiem рыдал.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

УЗЕН-БАШ

   Lebet wohl, ihr, glatten Sдle,

   Glatte Herren! Glatte Frauen!

   Auf die Berge will ich steigen.

   Lachend auf euch niederschauen!

                        Hemrich Heine, "Reisebilder"

   I

   Светлый край! -- я вижу снова

   Море, горы, облака...

   Мир здесь тих, сосна сурова,

   Даль ясна и широка.

   Воздух чистый, животворный

   Вновь вливается мне в грудь,

   В облаках тропинки горной

   По каменьям вьется путь.

   Ждет душа моя покоя!

   В высотах, гдe близок Бог.

   Я найду, над бездной стоя,

   Мир, забвение тревог.

   Все здесь просто и отрадно,

   Сердце счастьем напою,

   Припаду губами жадно

   Под скалой, в траве, к ручью!

   II

   Право, это идиллично! --

   Черный хлеб, вода и лук.

   И Сварогов ел отлично,

   Сев у скал, на горный луг.

   Ключ, журчавши вдоль арыка,

   Был прозрачен, чист, студен,

   Глыбы гор нависли дико.

   Дмитрий весел, утомлен.

   Сладок отдых на привале,

   Между сосен тих приют!..

   Лошади овес жевали,

   И огонь развел Мамут.

   Веял запахом смолистым

   Расстилавшийся дымок,

   И под деревом тенистым

   Дмитрий на траве прилег.

   III

   Город кинув для прогулки,

   Шел в обычный свой поход

   Дмитрий в лес, шумевший, гулкий,

   В тишь ущелий, мглу высот.

   Бросив праздность жизни вздорной,

   Шум курорта, пошлость зал,

   Где-нибудь в деревне горной

   По неделям он живал.

   Жизнь ему казалась краше,

   Мир былых исполнен чар,

   В мирном, тихом Узен-Баше,

   У друзей в семье татар.

   Как Антей, к земле прильнувший,

   Вновь прилив упавших сил,

   Обновленный, отдохнувший,

   Он в природе находил.

   IV

   Кто к природе вечно ясной

   Мог прислушаться на миг,

   Тот умел живой и властный

   Уловить ее язык.

   Вздохом ветра, моря шумом,

   Детским лепетом ручьев,

   Голосом в лесу угрюмом

   Говорит она без слов.

   Этот шепот, это пенье

   Уловив в ночной тиши,

   Вновь найдешь тоски забвенье,

   Ясность мирную души.

   Мать поет у колыбели,

   Сказки шепчет горный дух...

   Их подслушать не умели

   Злое сердце, грубый слух.

   V

   Но коней седлают снова,

   Едут Дмитрий и Мамут,

   Едут медленно, ни слова, --

   И подъем опасный крут.

   В синих иглах лес косматый

   Ниже сполз по склону гор,

   Гребень голый и зубчатый

   Закрывает кругозор.

   Дальше степь пустыни горной

   И скалистый перевал.

   Весь обугленный и черный

   Там печально дуб стоял, --

   Чертом воткнутая веха!

   Тишь безмолвна и тяжка,

   И Сварогов будит эхо

   Звуком медного рожка.

   VI

   В небесах лазурно-чистых

   Тучек нет... их легкий хор

   На холмах лежит волнистых,

   Над ложбинами озер.

   Ветром согнутые травы,

   Груды брошенных камней...

   У опасной переправы

   Сходят путники с коней, --

   Путь вдоль каменных порогов,

   Скал, отточенных остро...

   Вот, склонясь к траве, Сварогов

   Взял орлиное перо.

   Лежа здесь, в нагорном поле,

   Оброненное в камнях,

   Говорит оно о воле,

   О безбрежных небесах.

   VII

   Здесь орел, взлетев над прахом,

   Направлял среди высот