Свет грядущих дней

В последнем письме Тоси в Палестину, датированном 7 апреля 1942 года, она писала о том, как невыносимо видеть гибель своего народа и не иметь возможности остановить ее: «Евреи умирают у меня на глазах, и я бессильна им помочь. Вы когда-нибудь пытались пробить лбом стену?»[230]

В воспоминаниях одной молодой еврейки рассказывается о посадке на поезд, отправлявшийся в Освенцим. Она вдруг увидела почтовую открытку, которую кто-то засунул в щель между досками вагона. На открытке было написано: «Этот поезд везет вас в худший из лагерей смерти… Не садитесь на этот поезд!»[231]

Но женщина проигнорировала предупреждение. Оно звучало слишком безумно, чтобы быть правдой.

* * *

Однако Цивья не сомневалась: «Это спланированное тотальное истребление»[232]. Несколько дней после возвращения связных из Вильно она ходила по шумному, взбудораженному гетто, представляя себе, что все эти люди уже мертвы.

Единственное, что удерживало ее от самоубийства, это мысль о том, что у нее есть цель: спасти если не жизни, то достоинство этих людей, не дать им уйти в покорном молчании. Отодвинув чувства в сторону, Цивья принялась действовать. Ее товарищи по «Свободе» тоже знали правду; движению пришлось сделать еще один разворот и на сей раз во главу угла поставить организацию самообороны. Однако создание батальона сопротивления для борьбы с гитлеровцами было запредельно дерзкой задачей как из-за отсутствия ресурсов и опыта, так и из-за внутренних конфликтов – с юденратом, с религиозными лидерами, между разными молодежными движениями и даже внутри самой «Свободы».

Как молодежная группа «Свобода» не имела контактов с растущим польским подпольем, да Цивья и опасалась, что оно не будет так уж участливо помогать евреям, а им нужна была помощь «взрослых» товарищей. Лидеры разных молодежных движений договорились собраться и обсудить проблему с главами общины в надежде, что те осознают опасность и примут руководство на себя. Но лица взрослых лидеров побелели от страха и гнева. «Они обвиняли нас в безответственности, в том, что мы сеем отчаяние и панику среди людей»[233], – писала впоследствии Цивья. Глава «Джойнта» предостерегал их: действовать надо с осторожностью. Хоть этот человек и понимал реальность уже вершившихся убийств, он предупреждал, что поспешные действия могут привести к губительным результатам, которых еврейский народ никогда им не простит. Руководители же варшавского юденрата, с другой стороны, либо не верили слухам, либо никак на них не реагировали, опасаясь, что любые действия только спровоцируют нацистов на еще большее насилие. Они надеялись, что, не привлекая к себе внимания и играя по правилам, сумеют уберечь еврейскую общину – а может, и самих себя. Люди средних лет, обремененные семьями, детьми, они не желали подвергать опасности все еврейское население из-за идеалистической идеи партизанской войны, которую вбили себе в головы какие-то юнцы, не имевшие для этого никакой подготовки.

По мере того как тянулись подобные собрания, члены «Свободы» приходили в отчаяние. Испытывая «разочарование и бессильный гнев»[234], Цивья и ее товарищи убеждались, что полагаться придется только на собственные силы. Прежде всего им требовалась поддержка масс. Они должны будут сами открыть всю предстоящую страшную действительность своим соплеменникам. «Наш долг – видеть все в реальном свете[235], – считала Цивья. – Наш самый опасный враг – ложная надежда»[236]. Люди никогда не начнут сопротивляться и даже прятаться, пока не осознают тот факт, что смерть близка.

Участники «Свободы» знали, как печатать подпольную литературу, чтобы распространять информацию, но они не имели ни малейшего представления о том, как формировать боевые отряды. Как заметила Цивья: «Никто не знал, что делать, при том, что немцы вооружены и сильны, а у нас есть только два револьвера»[237]. До войны Бунд и сионисты-ревизионисты – правое крыло, которое выступало за индивидуальные действия и еврейские военные соединения, – создали отряды самозащиты. Однако молодежь крыла трудового, или социалистического, сионизма обучали преимущественно ведению дебатов по социальной теории. Они изучали вопросы самозащиты, но не были организованы для борьбы[238]. «Свободе» требовались союзники со связями или военное обучение.