Свет грядущих дней

Цивья не сдавалась. Опираясь на многолетний опыт искусного ведения переговоров, научивший ее гибкости, она продолжала работать с руководителями общины, но снова и снова наталкивалась на узкопартийный подход. В марте 1942 года она инициировала встречу представителей разных еврейских партий под эгидой Бунда. Выступавший от имени «Свободы» Антек умолял присутствовавших проникнуться срочной необходимостью подготовки ответного удара и предложил программу создания коллективного еврейского движения самозащиты. Собрание не дало никаких практических результатов. Сионисты хотели работать с Бундом, имевшим связи с польскими партиями, но Бунд не доверял буржуазным сионистским группам, одержимым идеей эмиграции в Палестину, и предпочитал бороться вместе с польским подпольем, располагавшим кое-каким оружием[239]. Лидеры основных партий обвинили молодежные движения в наивности, поспешности и алармизме при полном отсутствии воинского опыта. Соглашение же с хорошо вооруженным молодежным движением «Бетар»[240] было невозможно.

От полной безысходности сионистская молодежь попыталась установить прямой контакт с польским Сопротивлением. Потом приняла участие в Антифашистском блоке, инициированном еврейскими коммунистами. Коммунисты хотели сотрудничать с Советской армией за пределами гетто, но Цивья, которая входила в руководство[241], настаивала на важности внутренней обороны. Прежде чем удалось достичь соглашения относительно дальнейших действий, руководителей-коммунистов арестовали, союз распался. И у членов «Свободы» не осталось больше никаких идей – где достать оружие. Даже Цивья вынуждена была признать, что они зашли в тупик.

И ее пронзила мысль: мы опоздали.

* * *

Сказать, что время уходило, значило ничего не сказать. Летом 1942 года «акция» – нацистский эвфемизм массовой депортации и убийства евреев – добралась до Варшавского гетто. Она началась в апреле «кровавым шабатом»[242]: подразделения СС ворвались в гетто ночью и в соответствии с заранее составленными списками собрали и расстреляли всю интеллигенцию. С этого момента гетто превратилось в полигон для убийств, где господствовал террор. В июне приехала Фрумка с сообщением о существовании Собибора[243], еще одного лагеря смерти в ста пятидесяти милях к востоку.

Владка Мид (урожденная Фейгеле Пельтель), двадцатиоднолетняя бундовка, помогавшая издавать подпольную газету Бунда и руководившая нелегальными молодежными группами, впоследствии написала об обстановке, царившей в гетто в июле 1942 года[244]. Слухи о неминуемой смерти, ожидание облав, постоянная стрельба. Мальчик, занимавшийся контрабандой, рассказывал, что по ту сторону стены стоит цепь из немецких и украинских солдат. Страх. Неразбериха.

А потом появился плакат.

Евреи столпились на обычно безлюдных улицах, чтобы прочесть его: все, кто не работает на немцев, подлежат депортации. Владка целыми днями отчаянно металась по всему гетто в поисках документов, подтверждающих трудоустройство и, следовательно, дающих «право на жизнь», для себя и своих родных. В невыносимой жаре сотни измученных евреев торчали перед воротами фабрик и мастерскими, отчаянно надеясь хоть на какую-нибудь работу, чтобы получить заветный документ. Некоторые счастливчики прижимали к груди собственные швейные машинки, рассчитывая, что так их скорее наймут. Спекулянты продавали фальшивые рабочие карточки, взяточничество приобрело невероятные масштабы, за официальную справку о работе люди отдавали последние семейные реликвии. Матери бродили в оцепенении, не зная, что делать с детьми. Те, у кого работа была – и кто временно обезопасил таким образом свою жизнь, – всячески избегали разговоров, испытывая невольное чувство вины. По улицам проезжали грузовые фургоны, набитые отнятыми у родителей рыдающими детьми.

«Страх того, что ждет нас там, – писала впоследствии Владка, – лишал нас способности думать о чем бы то ни было, кроме спасения жизни»[245].

Понимавшая бессмысленность ожидания в бесконечных очередях Владка воспрянула духом, когда получила сообщение от друга-подпольщика. Ей надлежало явиться, имея при себе фотографии, свою и всех членов семьи, за получением учетных рабочих карточек. Она помчалась по указанному адресу. В помещении, наполненном густым сигаретным дымом, было столпотворение. Владка заметила нескольких руководителей Бунда и историка Рингельблюма, из обрывков разговоров поняла, что они изготовляли фальшивые рабочие карточки и пытались открыть новую мастерскую, чтобы спасать молодых людей. Однако они по-прежнему считали, что лучший выход – прятаться, даже несмотря на то, что спрятавшимся, если бы их нашли нацисты, грозила верная смерть. «Что поделаешь?» – бормотали они.