Свет и тени (ЛП)

Во всех племенах североамериканских индейцев помимо разного рода коллективных обрядов существует практика одиночного безмолвного богослужения, считающаяся важнейшим действием самого высокого порядка[21]. Коллективные обряды в какой-то степени всегда содержат в себе нечто относительно внешнее. Мы говорим «в какой-то степени» потому, что в этой традиции (как и во всякой другой, конечно) необходимо разделять открытые для всех обряды, которые можно назвать экзотерическими, и обряды инициатические. Кроме того, вполне ясно, что такое богослужение совсем не исключает эти обряды и никоим образом им не противоречит – оно накладывается на них как явление иного порядка. Есть все основания полагать, что для полного достижения цели этих обрядов и получения необходимых результатов обязательным условием является инициация[22].

Это богослужение иногда называется «молитвой», но это, очевидно, неточное наименование, ибо здесь не происходит никакого прошения. Кроме того, молитвы, подобные выражаемым в ритуальных песнопениях, могут быть адресованы только различным божественным воплощениям[23], но мы увидим, что в описываемом случае имеют место совсем другие соображения. Гораздо вернее было бы говорить о «заклинании» в обозначенном нами в других работах смысле[24], а также об «инвокации», сравнимой с зикром исламской традиции, если не забывать о том, что здесь она непременно безмолвна и носит абсолютно внутренний характер[25]. Вот что пишет об этом Чарльз Истман[26]: «Поклонение Великой Тайне было безмолвным, одиночным, лишённым внутренних сложностей. Оно безмолвно, потому что любая речь слаба и несовершенна, а также потому, что души наших предков достигали Бога в безмолвном богослужении. Оно проводилось в одиночестве, потому что они думали, что в одиночестве оказываются ближе к Богу и что никакой священник не может быть посредником... между человеком и Творцом»[27]. Строго говоря, в таком случае не может быть вообще никаких посредников, ведь такое богослужение устанавливает прямую связь с Высшим Принципом, названным здесь «Великой Тайной».

Эта связь достижима не только лишь посредством безмолвия, ибо «Великая Тайна» лежит за пределами любых форм и выражений, но само безмолвие и является «Великой Тайной». Как следует верно понимать это утверждение? Прежде всего, здесь можно вспомнить, что истинная «тайна» непременно невыразима, а значит, может быть верно представлена лишь безмолвием[28]. Кроме того, если «Великая Тайна» является непроявленным, то само безмолвие, выступающее состоянием непроявленности, становится подобным участию или покорности природе Высшего Принципа. Более того, безмолвие, соотнесённое с Принципом, является произнесением безмолвного Слова. Вот почему «священная тишина является голосом Великого Духа», насколько последний отождествляется с самим Принципом[29]. Этот голос, соответствующий главной модальности звука, в индуистской традиции называемого «пара» или непроявленным[30] и является ответом на зов поклоняющегося: зов и ответ, равно безмолвные, тождественны стремлению и озарению, равно внутренним.

Для этого безмолвие должно на практике быть чем-то большим, чем отсутствием слов или речи, даже произносимых исключительно про себя. На самом деле у индейцев безмолвие по сути является «совершенным равновесием трёх частей существа», в западной терминологии называемых духом, душой и телом; ибо всё существо со всеми составляющими его элементами должно участвовать в богослужении для достижения полноценного результата. Необходимость этого равновесия легко осознать, ведь в проявленном само равновесие подобно образу или отражению главной нераздельности непроявленного – нераздельности, столь же верно представляемой безмолвием. Поэтому нет повода удивляться образовавшемуся подобию безмолвия и равновесия[31].