Свет небесный

* * *

Не разглядеть её глаза,
коса же по груди змеилась;
но и во тьме её краса
звездой небесною светилась.

Мы сели рядом — и тотчас

ночные птицы прилетели,
расположились возле нас
так близко, не боясь, запели.

А я так жарко целовал

цветы, расшитые на платье,
и губы, и плеча овал,
и влёк красу в свои объятья.

В ответ мне тихое: «Люблю»

И словно обморок минутный...
Казалось нам, что на хмелю
настоен был тот вечер чудный...

* * *

Эта страсть полна смятенья,
отнимает столько сил...
Случай, ты — слуга везенья,
ты её мне подарил.

Сказочную и земную,

передать — не хватит слов...
Я уже её ревную
и своей назвать готов.

Если чем-либо обижу, —

ревность в сети нас влечёт, —
сам себя возненавижу
за допущенный просчёт.

Все тревоги — мимо, мимо!

Всё прощаю: ну и пусть...
То я зол неукротимо,
то восторг во мне, то грусть.

* * *

Свиданье нам дано,
нам отпуск дан из плена.
Как молния, оно —
и вечно, и мгновенно.

Мы встретились, любя,

нам небо было кровом,
и этот миг тебя
представил в свете новом.

С иным сияньем глаз

высокого накала...
И на мгновенье нас
как будто бы не стало.

А возвращаясь в мир,

предметы узнавая,
читал мне мой кумир
«Изгнание из Рая».

Пускай мои края —

в урочище убогом,
и в нём душа моя
поёт высоким слогом.

* * *

Где вы, денёчки жаркие,
что томили сердце сладостно...
Словно угли, листья яркие
раздувает ветер яростно.

Травы инеем повязаны —

заморозок лёг таинственный.
Лучшие слова не сказаны
о тебе, моей единственной.

Кроны пышные огнистые

птичьим свистом не озвучены;
воды голубые, чистые
в речке ветром резким вспучены.

Хоть на ласку безответная, —

раз морозам откликается, —
загляденье — даль просветная,
что весёлой просыпается.

И не горестна плакучая

для души — пора осенняя,
на мелодии везучая
при внезапном озарении...

* * *

Обнимал мои жаркие плечи,
крепко в губы меня целовал,
а глаза ежедневно при встрече
васильками всегда называл.

Здесь из города краля гостила,

подморгнула разок да другой...
Окрутила его, обольстила,
заманила на звон городской...

Ей, разлучнице, вольно и сладко,

не до горюшка ей моего.
Ну, а я — ни вдова, ни солдатка,
мне одной-то теперь каково?

Не пьяна, а как будто хмельная,

и всё время брожу, как в бреду.
Проклинаю его, вспоминая,
и его же, постылого, жду...

* * *

Целовал меня, ласкал,
шептал на ушко...
А проснулась —
испарился мой дружочек;
синим облаком растаял
мой дружочек;
счастье девичье унёс ты,
мой дружочек.

Пробудилась —

и ко мне вернулся разум;
руки, груди холодны и
знобко телу,
будто не было
в руках тепла и силы,
будто ласки я
ни разу не дарила.

Всё стучало моё сердце,

всё стучало,
и кукушкой
будто я сама кричала...

* * *