Свет тысячи звёзд

– Харпер, – голос Эштона хриплый. Он пронзительно смотрит на меня. – Мне нужно с тобой поговорить! – он прислоняет руки справа и слева к дверной раме, тяжело опираясь на нее своим телом. Как будто иначе он рухнет, как срубленное дерево. Он одет в костюм, черный галстук висит криво и слишком свободно, чтобы все еще выглядеть солидно. Его взгляд заставляет мое сердце биться быстрее. Значит, оно все еще существует. Даже если сейчас оно дает о себе знать по неправильной причине.

– Нет, – я остаюсь жесткой. Иначе он во второй раз разобьет мне сердце, и я этого не переживу. – Не о чем разговаривать.

– Пожалуйста, выслушай меня. Всего пять минут.

Бен зовет меня, предоставляя тем самым идеальный предлог. Предлог, который не позволит Эштону еще дольше стоять на моем пороге и бороться за то, что он давно уничтожил. Это было недостаточно важно для него, когда мы могли бы еще все спасти.

– Прости, – я выдерживаю его взгляд. – Мой брат нуждается во мне. Это в приоритете.

Эштон вздрагивает, но удивительно быстро оправляется от удара, который я сознательно глубоко нанесла. Он кивает, а потом качает головой.

– Ладно. Позаботься о нем. Я подожду.

– Нет! Уезжай! – я поражена, и с каждой секундой рядом с ним становится все хуже. – Я не хочу говорить. Ни сейчас. Ни потом.

– Тогда у нас проблема, потому что я не уйду, пока ты меня не выслушаешь! – он уже снял пиджак, решительно бросив его на один из шезлонгов, и сейчас закатывает рукава рубашки. – Независимо от того, сколько времени это займет. И даже если мне придется зимовать здесь.

Я забыла, каким упрямым может быть Эштон, когда ему что-то нужно. Я опускаю взгляд. Я не нужна ему. Это более чем наглядно продемонстрировало его поведение, и я ненавижу себя за то, что все-таки предпочла бы уступить. Но я остаюсь непоколебимой, закрываю дверь и прислоняюсь изнутри к деревянной поверхности. Я пытаюсь успокоить дыхание. Не думать об Эштоне. Заставить сердце биться медленнее. Но он повсюду. И это несмотря на то, что он соблюдает границу, которую я провела, и садится снаружи на верхнюю ступеньку веранды.

Он здесь. Почему он здесь? Единственно возможное объяснение заставляет мое сердце биться чаще. Я выдыхаю, потому что не хочу надеяться, а потом лишиться надежды. Снова. Если он не настроен серьезно, то исчезнет до того, как Бен уснет. Бен. Сейчас я должна сосредоточиться на брате.

Я отталкиваюсь от двери и направляюсь к нему.

Он лежит в своей постели. Одеяло аккуратно обернуто вокруг его маленького тела. Только гипс слегка торчит. В первые дни после аварии это обстоятельство довело Бена до грани отчаяния. Между тем он вынужден был смириться.

– Эй, тигр, – говорю я и сажусь на пол, рядом с его кроватью, скрестив ноги.

Пока Бен объясняет, что он мальчик и почему он ни в коем случае не тигр, я беру книгу и переворачиваю первую страницу.

– Кто снаружи? – вдруг спрашивает он, смотря в точку позади меня. На самом деле я чувствую себя так, словно стою рядом и, скорее всего, нахожусь в самом темном углу комнаты, куда смотрит Бен.

– Никто, – я начинаю читать, но Бен не удовлетворен моим ответом. Когда он вгрызается в какую-нибудь тему, его не отвлечь даже любимой книгой.

– Никто значит, что там никого нет. Но на веранде стоит мужчина. Он разговаривал с тобой, – Бен крутит рукой над покрывалом в нетвердых полукруглых движениях. Неоспоримый признак того, что присутствие Эштона нервирует его.

Я полностью с ним, но моя работа – успокоить его.

– Это просто друг. Он видел твою аварию и хотел узнать, как ты поживаешь. – Я разглаживаю одеяло, которое Бен привел в беспорядок своей рукой. – Он уедет, – вопрос только в том, когда. И сколько он заберет с собой от меня, когда уедет. Я только собираюсь прочитать первую фразу, когда Бен снова прерывает меня.

– Я попал в аварию. С машиной. Потому что я переходил дорогу, не держа маму или Харпер за руку. Но я в порядке. Только царапина и гипс, – он повторяет слова врача из отделения неотложной помощи. – Вот что ты должна ему сказать. Тогда он уйдет.

– Только царапина и гипс, – подтверждаю я.

– Гипс – это минерал из группы сульфатов. Он белый или бесцветный, и его можно много где использовать.

Я закрываю книгу, и перечисление Бена применений гипса проносится мимо меня, в то время как мой мозг заполнен Эштоном. То, как он смотрел на меня. Определенность в его голосе, с которой он настаивал на том, чтобы поговорить со мной. Он пропустил награждение, чтобы быть здесь. Это не должно производить на меня впечатление. Это ничего не меняет. Вздохнув, я закрываю книгу. Перед кем я притворяюсь?

– Он все еще здесь, – жалобно отмечает Бен.

Ненадолго.

– Посмотри на звезды, – призываю я Бена. – И я скажу ему, что у тебя только царапина и гипс, и теперь он может идти домой, хорошо?