Свет утренней звезды

Глупо. Что я скажу Тайрону? Хотя, знаю — он и не спросит, посчитает, что Харр взял меня силой. И если его я могу обмануть, то как обмануть свою совесть? Как объяснить самой себе, зачем я это сделала? Все, что я ни скажу, будет ложью, потому что если бы у меня была возможность открутить время на эту ночь назад, ничего бы не изменилось, я бы поступила точно так же. А самое отвратительное, мне нравилось то, что делал со мной Ярл. Мне нравилось то, что делала с ним я. Я пытаюсь представить на его месте Тая, и не могу… Что это? Проклятый оддегир, он словно заразил меня какой-то гадкой заразой, проник вирусом в мою кровь. Пытаюсь вытравить его оттуда, убить в зародыше и ничего не получается. Стоит закрыть глаза, и я вижу его лицо, как он шепчет мне «ма эя», и все внутри тает и плавится. Почему так? За что мне это? Эгла, зачем так жестоко поступила со мной? Зачем связала узлом с тем единственным, с кем мне быть нельзя? Что мне делать теперь со всем этим?

Я плачу, а он все целует, и кажется, на мне уже нет места где бы его губы не оставили свой след. Теплые, невесомые, они порхают по мне, словно бабочки, умоляют о чем-то, просят прощения. Ярл гладит мои ноги, нежно провидит ладонями по испачканным кровью бедрам, и она превращается в алые лепестки, осыпающиеся дождем на постель.

— Ма эя, — он, целует мое лицо, осторожно стирает мои слезы пальцами, а потом протягивает горсть жемчуга. — Не плачь, моя Эя. Не плачь, моя утренняя звезда.

Харр обволакивает меня своими руками, прижимая к себе так бережно и осторожно, что трудно поверить, как мужчина с такой нечеловеческой силой на это способен. Согретая в его объятьях, я наконец перестаю плакать, истерика проходит, остается лишь серая пустота, а еще ощущение, что я опять делаю что-то неправильное, позволяя себе засыпать на руках бесконечно целующего меня мужчины, ласково перебирающего пряди моих волос и убаюкивающего своим зачаровывающим шепотом:

— Ма эя. Ма солле. Эрэс ма аккантэ.

Сон, что мне снится такой короткий и тревожный: из темноты выплывают лица мамы, отца, Мирэ. Там во сне они такие живые, такие настоящие — протяни руку и можно почувствовать щетину на папиной щеке, шелковые локоны сестры и нежные мамины руки. Они молча смотрят на меня. Нет, не упрекают, не ругают, не спрашивают ни о чем. Просто смотрят… Я предала их…Боги, я всех их предала.

Я просыпаюсь с мокрыми от слез глазами, и не сразу понимаю, что Ярл так и уснул, привалившись к спинке кровати, сидя со мной на руках. Сон меняет его лицо, убирая резкость и жесткость черт. Бесстрастное и спокойное, идеальной пропорцией своих линий оно похоже на лик бога Антора. Я вдруг вспоминаю храм, где Харр женился на мне, с удивительным деревом посредине и статуями богов по кругу. У меня на Нарии был почти такой же. Сколько раз я приходила туда, с глупыми просьбами или искренним раскаянием. Раскаянием…

Возможно, поздно, но мне так нужно сейчас было покаяться хоть перед кем-то. Осторожно выскользнув из объятий Ярла, я сползаю с кровати и оглядываюсь по сторонам в поисках, чего бы на себя надеть. Одежду и свою и мою он изорвал в клочья, нет никаких шансов привести ее в хоть какой-нибудь порядок. Остается только простынь. Хвала богам, что Ярл умудрился отбросить ее в сторону. Надежда на то, что у меня получится сделать задуманное, мизерная, но я все же хочу попробовать. Завернувшись в простыню, бесшумно выхожу в коридор. Босая и в белом, в тишине спящего дворца я больше похожа на привидение, чем на жену повелителя Оддегиры. Но меня это мало волнует. Мои догадки подтверждаются. Как только я заворачиваю за угол, стена за моей спиной еле заметно отсвечивает золотым свечением, которое тут же исчезает, едва я останавливаюсь и подхожу к ней впритык.

— Аэр, — зову спрятавшегося духа. — Я знаю, что ты подсматриваешь. Выходи.

Морда медленно высовывается из стены и обиженно заявляет:

— Я не подсматриваю, я слежу

— По-моему, это одно и то же, — я закутываюсь в простынь плотнее, потому что после теплых объятий Ярла, босые ноги начинают стынуть на холодных плитах дворца.

— Откуда вы знаете, что я Аэр? — вдруг интересуется золотой.

— Может, вы и духи, но морды у вас все же разные, — пожимаю плечами я. — А у тебя так самая красивая.

— Я бы попросил, госпожа, у меня не морда, а облик, — золотомордый недовольно морщится и закатывает глаза. — И спасибо, красивым меня еще никто не называл.

— Извини, — смотрю в колышущееся лицо золотого, и в этот момент мне действительно стыдно, что грубила ему, а еще и туфлей бросила. — Не хотела тебя обидеть. Я просто не люблю, когда появляются внезапно, и хватают за что попало, без разрешения.

— Понимаю, — грустно вздыхает дух. — Ты тоже извини. Такая работа.

Странно это все, и меня так и подмывает его спросить. — Слушай. Ты же дух. Вечный. А подчиняешься оддегиру. Почему Ярл тобой командует?

Дух хмурится, словно раздумывает, следует ли отвечать на мой вопрос.

— Он не оддегир.

— А кто? — я замираю на вздохе, ожидая, что наконец узнаю тайну Ярла Харра.

— Солнцеликий, — величаво произносит дух.