Свет утренней звезды

— Тоже мне еще, — фыркаю я. — Ну да, красивый, сволочь, но не настолько чтобы духи от него без ума были.

— Госпожа, вам лучше вернуться, пока он не проснулся, — Аэр окутывает меня золотым сиянием и мне становится теплее. — Он рассердится, если узнает, что позволил вам ходить босой.

— Аэр, миленький, отнеси меня в храм? Ну тот, с каменным деревом, — быстро и сбивчиво прошу я. — Пожалуйста. Мне очень-очень нужно.

— Не велено, — ну вот морда взялась за старое.

— Ну что ты заладил. Не велено, да не велено. А что велено?

— Что б волос с вашей головы не упал, — важно сообщает дух.

Вот так, да? Глупый дух, зря он мне это сказал, потому что я выдергиваю у себя из головы волос и протягиваю его под нос Аэру.

— Сейчас упадет, если не перенесешь меня в храм. Я сейчас все волосы у себя повыдергиваю, и скажу Ярлу, что это ты виноват.

Морда передергивается, а затем обиженно вздыхает:

— Все вы женщины одинаковые, так и знал, что нельзя с вами разговаривать, обязательно обманете.

И тут мне так неловко становится: он хоть и дух, но обижается, как живой человек.

— Извини, Аэр. #286543982 / 28-дек-2015 Ты мне просто выбора не оставил. Если ты, конечно, понимаешь, что это такое.

Дух кривится и воротит от меня свою золотую морду.

— Я просто хотела поговорить с богами. Разве я так много прошу? — я начинаю хлюпать носом и давить на жалость. — Туда нельзя. Сюда нельзя. Одежду порвал. Кольцо нацепил. На ногу, вон, дрянь какую-то повесил, — я высовываю из-под простыни ступню и тычу ее золотомордому. — Вас следить за мной приставил. Да что за жизнь такая!?

Мне вдруг действительно становится себя ужасно жалко. Я сажусь на пол и начинаю плакать. Дух мгновенно подхватывает меня, протаскивая сквозь стены, и выпускает в храме, рядом с застывшим в камне деревом.

— Спасибо, — шепчу благодарно Аэру. — Я не долго. Только помолюсь, и отнесешь меня обратно.

— Позовете, когда будете готовы, госпожа, — соглашается Аэр

— Зачем ты зовешь меня госпожой? — останавливаю собиравшегося раствориться духа. — Зови просто Эя. Я ведь тебя попросила, как друга. Другом ведь быть намного приятнее, чем господином?

Морда неожиданно расползается в улыбке и легонько кивает мне. — Хорошо, Эя. Я приду за тобой, когда позовешь, — потом мнется, не решаясь что-то мне сказать, и наконец выдает, — У меня никогда не было друзей. Ты первая, — и он растворяется в полумраке священных стен, оставляя меня наедине со своими мыслями.

Сквозь звездообразную дыру в потолке струится мягкий жемчужный свет, осыпая каменное дерево лунным серебром. Круг светотени переходит в серый сумрак, а затем и извечную темноту, скрывающую от меня статуи высших, стоящих вдоль стен. Я не вижу их лиц, но я знаю, что они — там. Они смотрят на меня, слышат каждый мой вздох. И я встаю на колени, и прошу их дать мне сил, прошу дать мудрости моему сердцу и света моим глазам, чтобы не запутаться, не заблудиться во мраке пожирающем мою душу. Я прошу прощения за слабость моей плоти и низменность своих порывов, я искренне, от всего сердца, умоляю богов излечить меня от болезни по имени Ярл Харр.

Внезапно, начинает происходить что-то странное: тьма отступает, круг света ширится, поглощая неясные тени. Статуи богов выплывают из пустоты, взирая на жалкую меня с высоты своих мраморных постаментов. Их прекрасные лица безмятежно спокойны, и кажется, что им и вовсе нет дела до моих душевных терзаний и молитв. Шорох за спиной, тихий и таинственный, заставляет обернуться, замерев на вздохе от увиденной красоты момента. Солцеликий… теперь понимаю, почему духи так его называют. Свет, прогоняющий темноту и мрак, исходил от Ярла. Мягкое сияние прорывалось откуда-то изнутри его огромного, мощного тела, озаряя спокойное мужественное лицо солнечной теплотой. Босой, в одних светлых брюках, он стоял, скрестив на груди руки, облокотившись широченной спиной о колонну храма, и наверное в этот момент сам казался одной из колон, нерушимо подпиравших своды.

— Они тебя не слышат, Эя, — тихо и грустно произнес он.

— То, что они глухи к твоим просьбам, не значит, что они не услышат моих, — раздраженно огрызнулась я, понимая, что он опять ворвался в мою жизнь, своевольным диким ветром.

Он засмеялся. Зло, резко, словно выплевывал из себя яд, а не смех. — Они не слышат, потому что их нет, Эя.! Они все мертвы!

— Боги бессмертны, — бросаю я ему в лицо, не понимая, как он может не знать такую непреложную истину? Но Ярл начинает хохотать, как помешанный. Плавно отталкивается от опоры, присаживается возле меня на корточки, захватывая в ладонь мой подбородок.

— Наивная девочка, — шепчет он мне в лицо. — Хочешь достучаться до небес? А ты попроси меня. Я исполню любую твою просьбу. Единственное, чего не смогу сделать, это дать тебе свободу.

Свет, исходящий от него, такой теплый и яркий, в его лучах серебряные волосы Ярла льются, словно волшебный водопад. Зачарованная и растерянная, я дотрагиваюсь пальцами до его щеки. — Ты не оддегир. Кто ты?