Свет в джунглях

—Да, — признался Альберт.

— Ну, и что же ты надумал?

— Надо ехать, Элен, — ответил доктор, — я не могу бросить начатое дело на произвол судьбы.

— А как же мы?

— Я думаю, что тебе лучше остаться здесь, с Реной. Ты как следует поправишь здоровье, да и дочка наша подрастет, а там видно будет.

К горлу Елены подступил горький комок. Она быстро встала, подошла к окну и с шумом распахнула его. Глубоко вдохнув свежий воздух, Елена вернулась к столу. Возвращаясь к прерванному разговору, она спокойно сказала:

— Хорошо. Пусть будет так.

— Я никогда не забуду жертвы, которую ты принесла для нашего дела, — воскликнул Альберт. Он обнял жену. Некоторое время они стояли молча.

— Долго ли протянутся твои приготовления? — наконец спросила она.

— Дa, довольно долго, — ответил доктор. — Мне понадобятся, пожалуй, несколько недель, прежде чем я смогу быть готовым к отплытию.

После этого разговора Альберт открыто развернул бурную деятельность. Как и десять лет тому назад, он закупал жесть, краски, гвозди, медикаменты, продукты питания и еще тысячу других мелочей, без которых в джунглях нельзя прожить. Все это он распихивал по ящикам и чемоданам, на которых затем выводил краской буквы: «ASB», что означало «Albert Schweitzer — Вresslau».

— Если на этот раз ты из-за состояния здоровья не можешь ехать со мной в Африку, — шутил доктор, — меня будет сопровождать твое девичье имя. Этот символ значит, что ты все равно будешь рядом со мной, хотя и останешься здесь, за тысячи километров от меня...

И он ловко надписывал на ящике «ASB». И еще «ASB». И снова, снова, снова: «ASB». На маленьких и на больших пакетах, на ящиках и на тюках, на мешках и на чемоданах — везде и всюду.

Органист, автор многих книг, известный философ ходил по Кёнигсфельду в перепачканном красками пальто.

— Доктор Швейцер, — обращались к нему друзья и просто знакомые, — почему вы не хотите предоставить продолжение вашего дела правительствам колониальных держав? Вы ведь уже вполне доказали, как много можно сделать в джунглях и одному, и даже без официальной поддержки!

Швейцер хитро улыбался и отвечал:

— Видите ли, мне кажется, но это, конечно, только мое мнение, что государство никогда не сможет решить всех задач обеспечения гуманности. Решение их, в сущности, является делом общества, а пока этого нет — уделом одиночек. Государство, например, не может дать колониям столько врачей, сколько им нужно. Причем не все посланные в Африку врачи по доброй воле встанут на затерянный в джунглях пост и смогут с полной отдачей работать в тяжелых климатических условиях, вдали от родины, от цивилизации...

Подобные беседы пробуждали в людях то, что таилось подчас под слоем внешнего благополучия, — беспокойство, сострадание к нуждающимся и страждущим. Все больше людей помогали Швейцеру не только пожертвованиями, но и личным участием. Фрау Эмма Мартин и Шарль Мишель в Страсбурге, священник Ганс Бауэр, врач Кархер, фрау Эмма Хопф в Швейцарии создали общество друзей дела Альберта Швейцера. Они издали листовку — обращение с призывом оказывать помощь госпиталю в джунглях.

Глава VIII. Снова Африка

  А тем временем подошел заранее намеченный день отплытия. Расцеловав на прощание сдерживающую слезы жену и смеющуюся дочку (еще бы не смеяться: папа едет лечить, как он пошутил, бегемотов, обезьян и слонов!), Альберт Швейцер 21 февраля 1924 года на голландском грузовом пароходе «Орестей» вновь покинул Европу.

Много бессонных ночей (едва ли не весь конец 1923 года) он провел над корректурными листами своей главной книги — «Культура и этика». Книга вышла почти в ночь под новый, 1924 год. Для автора она была прекрасным, но дорогим новогодним подарком: поскольку в Германии началась инфляция, цена, обозначенная на ней, означала несколько... миллиардов новых марок!

На борту парохода доктор собирался немного отдохнуть и ответить на несколько десятков писем, адресованных ему еще в Кёнигсфельд. Но его благим намерениям не суждено было осуществиться. Всю первую часть плавания в каютах стоял лютый холод: не работало отопление. Вторая же часть пути прошла под аккомпанемент не прекращавшегося ни днем, ни ночью стука молотков: это матросы отбивали с бортов ржавчину, для того чтобы затем заново покрасить их. В результате доктор ходил с больной головой и полуоглохший.

Он пытался жаловаться капитану. Но тот, меланхолично потягивая трубку, ответил так:

— Стучат? Э-э... Это верно, стучат. Не могут не стучать. Судно грузо-пассажирское. Вы изволили знать об этом? Фирма не в состоянии позволить себе такую роскошь, как простой в порту для мелкого ремонта. Сожалею, но...

Швейцер ушел, ничего не добившись. Своему спутнику, восемнадцатилетнему англичанину эльзасского происхождения Ноэлю Джиллеспи, который ехал, чтобы помочь ему в течение первых месяцев жизни в Ламбарене, он сказал:

— Не зажимайте уши. Это приучит вас не шарахаться от грома африканских тамтамов.