Читаем Свет в конце тоннеля полностью

Любая философская дисциплина в процессе своего становления сталкивается с теми же проблемами, что и другие философские дисциплины, однако на одни и те же вопросы мироздания каждая дисциплина отвечает по-разному.

Представьте себе, что разные люди проходят один и тот же путь. Они пересекают одни и те же степи, пробираются сквозь одни и те же чащи, идут по тем же болотам, что и другие люди.

А теперь вообразите, что все они являются прирожденными философами, то есть кушать не могут, пока не выяснят причину всего сущего.

Этим философам попадаются на пути «одни и те же грабли»: кочки, камни, рвы и прочее. Споткнувшись об одну кочку, каждый из мыслителей спрашивает себя: «Почему я споткнулся?»; каждый, кто увяз в болоте, спрашивает себя: «Почему я увяз в болоте?»; и так далее, относительно всех препятствий.

Ответы на одни и те же «почему» у каждого гения мысли будут свои. Например, какому-нибудь древнегреческому философу, поддерживающему форму, данный философский забег покажется прогулкой, а вот у Ницше со слабым здоровьем будут проблемы. В связи с разным видением проблемы (ну да, Ницше споткнется 12 раз, а грек − 3) возникнут и разные интерпретации этих проблем.

В результате, гении, получив денежное вознаграждение, разойдутся со своими единственно верными мнениями по домам. Но что же остаётся нам? А нам остаётся рассмотреть те кочки, о которые они все столь усердно спотыкались.

Первая кочка − это бытие. Впервые открыв глаза, маленькие мыслители недоумевают: «Как? Что это значит? Почему я здесь? Что это за пелёнки?» Постепенно они свыкаются с мыслью о том, что жизнь − это нормально, все люди живут и воспринимают этот мир и в этом нет ничего удивительного.

Однако через некоторое время маленькие мыслители умирают. Смерть − это вторая кочка. Философы, наблюдая, как их собратья по несчастью один за другим умирают, начинают задумываться: «А что такое смерть? Является ли смерть абсолютным небытием? или же это просто переход в другое состояние бытия?»

Бытие и небытие − это два основных вопроса мироздания, принимающие самую разнообразную форму. С ними сталкивается любой человек. Они не ограничиваются жизнью и смертью, так как не любая жизнь − Бытие и не любая смерть − Небытие. Тем не менее, такие аспекты человеческой жизни, как жизнь и смерть, являются наиболее насущными проблемами человека, а значит наравне с бытием и небытием жизнь и смерть стоят особняками в философии.

За жизнью и смертью следуют остальные, не менее важные проблемы, волнующие каждого уважающего себя философа.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Великий перелом
Великий перелом

Наш современник, попавший после смерти в тело Михаила Фрунзе, продолжает крутится в 1920-х годах. Пытаясь выжить, удержать власть и, что намного важнее, развернуть Союз на новый, куда более гармоничный и сбалансированный путь.Но не все так просто.Врагов много. И многим из них он – как кость в горле. Причем врагов не только внешних, но и внутренних. Ведь в годы революции с общественного дна поднялось очень много всяких «осадков» и «подонков». И наркому придется с ними столкнуться.Справится ли он? Выживет ли? Сумеет ли переломить крайне губительные тренды Союза? Губительные прежде всего для самих себя. Как, впрочем, и обычно. Ибо, как гласит древняя мудрость, настоящий твой противник всегда скрывается в зеркале…

Гарри Норман Тертлдав , Гарри Тертлдав , Дмитрий Шидловский , Михаил Алексеевич Ланцов

Фантастика / Проза / Альтернативная история / Боевая фантастика / Военная проза
Николай II
Николай II

«Я начал читать… Это был шок: вся чудовищная ночь 17 июля, расстрел, двухдневная возня с трупами были обстоятельно и бесстрастно изложены… Апокалипсис, записанный очевидцем! Документ не был подписан, но одна из машинописных копий была выправлена от руки. И в конце документа (также от руки) был приписан страшный адрес – место могилы, где после расстрела были тайно захоронены трупы Царской Семьи…»Уникальное художественно-историческое исследование жизни последнего русского царя основано на редких, ранее не публиковавшихся архивных документах. В книгу вошли отрывки из дневников Николая и членов его семьи, переписка царя и царицы, доклады министров и военачальников, дипломатическая почта и донесения разведки. Последние месяцы жизни царской семьи и обстоятельства ее гибели расписаны по дням, а ночь убийства – почти поминутно. Досконально прослежены судьбы участников трагедии: родственников царя, его свиты, тех, кто отдал приказ об убийстве, и непосредственных исполнителей.

А Ф Кони , Марк Ферро , Сергей Львович Фирсов , Эдвард Радзинский , Эдвард Станиславович Радзинский , Элизабет Хереш

Биографии и Мемуары / Публицистика / История / Проза / Историческая проза