Свет в океане

В сотнях футов внизу океан с ревом обрушивался на скалы, вздымая фонтаны брызг до самой вершины утеса, на котором стояла Изабель. Кресты, покрытые каплями соленой воды, потемнели, а платье пропиталось влагой.

– Иззи! Изабель! – донесся крик Тома, принесенный порывом ветра.

В воздухе, нарезая круги, парил буревестник, который неожиданно сорвался вниз и выхватил из бушующей пучины рыбину. Однако шторм и удача оказались не на его стороне, и рыба, рванувшись, выскользнула из клюва птицы и упала в волны.

В нескольких сотнях ярдов показался Том. Буревестник продолжал парить в воздушных потоках, зная, что в бурлящих водах рыба, не успевшая укрыться среди глубоких рифов, может стать легкой добычей.

– У нас мало времени, – сказал Том и привлек ее к себе. – Люси проснется с минуты на минуту.

Полиция допрашивала его целый час, и теперь двое полицейских, вооружившись лопатами, направлялись к старым захоронениям на другом конце острова.

Изабель внимательно рассматривала его лицо, будто видела впервые.

– Полицейский сказал, что кто-то послал Ханне Ронфельдт погремушку…

Он выдержал ее взгляд, но промолчал.

– …что кто-то ей написал два года назад и сообщил, что ребенок жив. – Не дождавшись никакой реакции, она невольно отшатнулась и с круглыми от ужаса глазами воскликнула с болью: – Том! Как ты мог?!

– Я должен был что-то сделать, Иззи. Видит Бог, я пытался объяснить. Я просто хотел, чтобы она знала, что ее дочь в безопасности.

Изабель смотрела на него с таким видом, будто пыталась разобрать смысл долетевших издалека слов, хотя он стоял так близко, что развевающиеся на ветру пряди ее волос касались его лица.

– Я доверяла тебе, Том. – Придерживая волосы руками, она устремила на него полный боли взгляд. – Господи, что же ты с нами сделал? Что ты сделал с Люси?

Его плечи опустились, но во взгляде читалось облегчение. Она убрала руки, волосы упали на лицо как траурная вуаль, и она зарыдала:

– Два года! Неужели все было ложью целых два года?

– Ты же видела эту бедную женщину! Ты сама видела, что мы сделали!

– Неужели она значит для тебя больше, чем наша семья?

– Но Люси не наш ребенок, Изз!

– Она единственный ребенок, который у нас был! Что же с ней станет?!

Том взял ее за руки:

– Послушай! Сделай то, что я скажу, и с тобой все будет в порядке. Я сказал им, что во всем виноват только я, понятно? Я сказал, что оставить Люси было моей идеей, сказал, что ты была против, но я настоял. Если ты будешь придерживаться этой версии, никто тебя не тронет… Нас отвезут в Партагез, Иззи, и я обещаю, что защищу тебя. – Он притянул ее к себе и коснулся губами ее макушки. – Что будет со мной, не важно. Я знаю, что меня ждет тюрьма, но когда я выйду, мы все еще…

Она вдруг вырвалась и принялась колотить кулаками по его груди.

– «Мы»? Никаких «нас» больше нет, Том. После всего, что ты сделал! – Он не пытался ее остановить. – Ты сделал свой выбор. Тебе абсолютно наплевать и на Люси, и на меня. Поэтому… – она запнулась, подбирая слова, – не рассчитывай, что отныне мне есть дело до твоей судьбы!

– Изз… успокойся. Ты сама не понимаешь, что говоришь.

– Не понимаю? – В ее голосе зазвучали истерические нотки. – У меня отбирают дочь! Неужели до тебя не доходит? То, что ты совершил… нельзя простить!

– Господи, Изз…

– Лучше бы ты убил меня, Том. Это лучше, чем убить нашего ребенка! Ты просто чудовище! Безжалостное и бессердечное!

Эти хлесткие слова больно ранили Тома. Он заглянул ей в лицо, надеясь найти в нем хоть какие-то признаки любви, в которой она так часто ему клялась, но видел только неистовое бешенство, сопоставимое с яростью бушевавшего вокруг океана.

Буревестник вновь спикировал в волны и через мгновение торжествующе взмыл с добычей. На этот раз он прочно держал рыбу в клюве, и было видно только ее голову, беспомощно разевавшую рот.