Свет Валаама. От Андрея Первозванного до наших дней

«Ветер был очень свежий; быстро неслись под небом белые облака отдельными группами, как стада птиц, совершающих свое переселение осенью и весною… – писал святитель Игнатий (Брянчанинов), вспоминая свою поездку на Валаам. – Величественна буря на открытом озере, и у берегов она имеет свою красу. Там свирепые волны – в вечном споре с ветрами, гневаются, грозно беседуют между собою; а здесь они – в ярости на землю, с замыслом дерзновенным.

«Смотрите, как лезет волна на берег», – говорил сопровождавший меня коневский старец. Точно, волна «лезет» на берег. Это прямое выражение ее действия. И лезет она с упорством не только на берег отлогий, на огромную скалу гранитную, стоящую отвесно над бездною, от начала времен мира смотрящую спокойно на свирепые бури как на детские игры. На сажень, на две сажени, подымается волна по скале, и в изнеможении падает к ее подножию в мелких брызгах, как разбитый хрусталь; потом снова начинает свою постоянно упорную, постоянно безуспешную попытку.

Несколько лет тому назад я видел бурю на Ладожском озере при пасмурной погоде. Тогда картина теряет много живописности. Воды окрашены серым цветом; пена не серебриста; мутна и желтовата; мгла суживает рамы зрелища; нет ни того движения, ни того разнообразия, – словом, нет той жизни. Нужны лучи солнца для оконченности этой серьезной, полной вдохновения картины. И самое солнце как прекрасно, когда глядит с чистого, недосягаемого неба на бурю земную!..

Остров Валаам, бесспорно, живописнейшее место старой Финляндии. Он находится на северной оконечности Ладожского озера. Подъезжаете к нему – вас встречает совершенно новая природа, какой не случалось видеть путешествовавшему лишь по России: природа дикая, угрюмая, привлекающая взоры самою дикостью своею, из которой проглядывают вдохновенные, строгие красоты. Вы видите отвесные, высокие, нагие скалы, гордо выходящие из бездны: они стоят, как исполины, на передовой страже. Вы видите крутизны, покрытые лесом, дружелюбно склоняющиеся к озеру. Тут какой-нибудь пустынник вышел с водоносом в руке почерпнуть воды и, поставив на землю водонос, загляделся на обширное озеро, прислушивается к говору волн, питает душу духовным созерцанием. Вы видите огражденные отовсюду гранитными, самородными стенами заливы, в которых спокойно дремлют чистые, как зеркало, воды, в то время как в озере бушует страшная буря; здесь спрятался галиот или сойма от крушения, или сойма ждет в затишье попутного ветру, а хозяин судна уже с равнодушным любопытством смотрит на яростные, ревущие волны озера, недавно хотевшие разрушить его судно, в которое он вложил все достояние, всю судьбу свою и своего семейства. Вы плывете по излучистым проливам, где часто две противоположные стены сходятся так близко, что оставляют лишь тесный проход для одного галиота. Вы опускаете лот, измеряете глубину в этой узине; глубина тут – многие сажени. Вы входите с северной стороны в губу, далеко вдавшуюся во внутренность острова; плывете по этой губе: с правой стороны дремучий лес на каменных, громадных уступах, выходящих отвесно и навесно из темных вод. Этот лес и эти камни отражаются густою тенью в водах губы, отчего тут воды особенно мрачны и ландшафт принимает самый грозный вид. Губа постепенно расширяется и наконец образует овал значительного размера. Вы отторгаете взоры от этой картины необыкновенной, наводящей на душу невольный ужас, но ужас приятный, с которым не хочется расстаться; обращаетесь к противоположной стороне: перед вами обширный монастырь на высокой, длинной, гранитной скале, как легкое бремя на плечах гиганта. Скала прежде покрывалась беловатым мхом. Монахи счистили мох; теперь гранит свободен от седин, висевших на смуглом челе его; он величествен и грозен в обновленной юности и наготе своей…»

В разные века и в разную погоду прибывали на Валаам паломники и каждого из них – «На гранитную стену бежит “Александр”, вот, ударит!» – поражала суровая мощь вздыбленных из озерной воды скалистых островов, несокрушимость этой духовной цитадели…

Каждый паломник, подобно святителю Игнатию (Брянчанинову) или писателю Ивану Шмелеву, сказавшему: «Нет…Валаам освободил ему живую душу, а не поработил… Теперь я знаю высокое искусство в вечном…» – находил здесь ответ на тот главный вопрос, который стоял перед ним…

Часть первая

Воистину, из шума сосен, из плеска бьющихся о береговые скалы волн, из тихого шепота молитв, как будто из шороха архивных документов рождаются Валаамские сказания…

Глава первая

В пользу древности Валаамского монастыря свидетельствует тот факт, что задолго до 989 года пришел в Валаамский монастырь отрок, которому предстояло, приняв в монашестве имя Авраамия, просиять во времена Крещения Руси.