Светлейший князь 2

— И так господа-товарищи действуем так. Лейтенант Рыжов, — бывший хорунжий сразу вытянулся в струнку, — вы со своими десятками возвращаешься в расположение, то есть в редут и дальше бдишь службу и готовишься к походу. Одного из сержантов с двумя гвардейцами посылаешь в Усинск с докладом к капитану и срочным приказом лично прибыть на Медвежий. Если твой раненый боец сможет сам ехать, отправляй с сержантом, если нет, то отдельно, — я сделал паузу, ожидая возможного вопроса. — Старик Тегюй-оол уходит к своим соплеменникам для переговоров. Есть шанс, что местные будут за нас или нейтральными. Я, Лонгин с двумя гвардейцами, Прохор, Митрофан, Доруг-оол с сыновьями идем к Ольчею. Конвоируем пленных и сопровождаем уходящее с нами кочевье Доруг-оола.

Через час все выступили в поход. Мы шли и ехали не спеша, с ранеными, женщинами и детьми не разгонишься и стойбищ Ольчея достигли в середине следующего дня. Уже предупрежденный о нашем приезде, он уже ожидал нас в одном из южных кочевий своего сумона.

На далеких окраин Урянхайского края или Тувы, административное устройство насаждаемое Маньчжурской империей Цинь еще не успело оформиться и Ольчей, как и его отец, хоть и считался правителем сумона, не имел еще канцелярии как в других сумонах северо-востока Цинской империи и правил иногда опираясь на мнение старейшин своего племени. Но за несколько десятилетий войн, ссылок, восстаний, побегов и прочих испытаний в этом полуживом племени была только одна власть — зайсан. У соседей Ольчея манчжурская система власти уже почти сложилась.

Поэтому я знал, что главное договориться с Ольчеем. Я хорошо помнил его слова о признании моей власти над ним. Подъезжая к его кочевью и видя знамя Ольчея, я подумал, что наступает момент истины. Прохор, Митрофан, Лонгин и его двое гвардейцев были готовы к возможному бою, мало ли как сложиться.

Но мои опасения были беспочвенны. Ольчей пригласил меня, Лонгина и нашего толмача гвардейца-тувинца в свою юрту, демонстративно отослав своих воинов и оставшись с нами практически один на один. В юрте было двое: буддистский лама, вероятно родственник Ольчея по матери и тот старик, который приезжал к нам с Ольчеем. Он был очень сдал за эти месяцы, но увидев меня улыбнулся и неожиданно медленно сказал по-русски:

— Здавтуй, кязь! — я предполагал что то такое, поэтому не удивился.

— Это дядя моего отца, Дозур-оол, — Ольчей наверное решил раскрыть все свои карты. — Много лет назад когда наш народ прогнали из родных мест он пропал и все считали его погибшим. Но потом он нашел нас. От смерти его спасли какие-то русские, отбив у монголов где-то в горах. Хотя нам и удалось вернулись сюда, Дозур-оол сказал, нас все равно убьют, потому что мы теперь везде чужаки и нас слишком мало, — Ольчей замолчал, две молодых женщины внесли подносы с угощением.

Ольчей дождался, когда они вышли и предложил нам самим выбирать блюда. Я выбрал чай с молоком, Ольчей подсолил свой, а мне предложил мед. Затем он показал на другое блюдо, там был тувинский сыр курут и пельмени.

Скрыть свое удивление я не смог и Ольчей засмеялся:

— У нас есть, кому подсказать, как встречать дорогого гостя, — а затем продолжил свой рассказ:

— Когда здесь появились вы, он сказал отцу надо дружить с вами, только это спасет нас, но нам придется подчиниться вам и перенять многое у вас. Лукавить не буду, отцу это не очень понравилось, но я помнил, как умирали наши женщины и дети, как на части рвали наших воинов.

Ольчей сжал от ярости кулаки так, что они побелели.

— Завоеватели уничтожили огромное множество людей нашего народа. Дозур-оол сказал, что русские не вмешиваются в жизнь наших племен, оставшихся там за горами, где правит ваш царь. А платить дань все равно придется, — я засмеялся, пока что, мы по сути платим дань амбын-нойону.

— Мне от тебя дань не нужна, то, что ты поможешь нам взять в ваших землях, пойдет вам на пользу.

— Поэтому я и признал твою власть над собой.

Несколько минут мы молча наслаждались угощением, пельмени оказались отменными, насколько я помнил чисто тувинские пельмени были несколько другого вкуса. Покончив с чаем, Ольчей продолжил.

— Это мой дядя, — он показал на ламу, — брат моей матери. В наших хурээ есть ламы, которым не нравятся завоеватели.

Ольчей налил себе еще чая с молоком, подсолил. Мне приходилось пить подсоленный и я, честно говоря, предпочел бы с сахаром.

— Я, князь, уже знаю о твоем бое. Что прикажешь, князь, делать с пленными и теми людьми?

— Пленных пока подержи над присмотром, главное, что бы не сбежали. А эти несчастные, пусть побудут пока твоими гостями. Когда вернется их парламентер, решим. А сейчас давай двигаться на перевал, надо решать, где будет следующий бой.

Глава 23

На Медвежьем перевал капитан приехать не успел и мы проследовали до Семиозерок, где мы и встретились с ним и лейтенантом Шишкиным.

Видеть Ерофея и Шишкина мне было очень приятно, казалось, что с последней нашей встречи прошла тысяча лет. Через несколько минут к нам присоединился Ермил Нелюбин и я рассказал им о событиях в Гагуле.