Светлейший князь 2

Я подошел к стереотрубе и стал смотреть на противника. Зрелище действительно было завораживающим. Казалось, что лагерь незваных гостей вот он рядом. Сразу было видно, что один из них был пленником, на его ноге было железное кольцо с цепью и гирей. Что бы сделать пару шагов, несчастный поднимал гирю. Кроме него в лагере было еще ровно десять человек. Панкрат шепотом объяснил мне, почему его гвардейцы решили, что это южане.

Выслушав его, я сказал:

— Ладно, это не суть важно. Что думаешь делать?

Панкрат еще раз посмотрел в трубу и изложил свой план.

— Мои молодцы залегли в пятнадцати саженях от их лагеря. Там их пятеро. Эти сегодня будут еще тут стоять, почему не знаю, возможно ждут подкрепления, но я больше склоняюсь к тому, что этот с гирей не хочет их вести дальше. Они его постоянно бьют.

Панкрат замолчал, еще раз посмотрел в трубу и показал мне рукой, смотрите. Да, скорее всего он прав. Трое воинов избивали этого несчастного.

— Бьют его каждый час. Сейчас эти трое уйдут в юрту и будут отдыхать после трудов. Потом им займется другая тройка. Они поставили две юрты и получается к них постоянно вне юрт у них всегда трое. Еще трое моих молодцов выдвинуться в сторону их лагеря, кто вооружены винтовками и арбалетами на кромку леса для подстраховки. По сигналу, вперед. Их десять, моих восемь, но пока они сообразят, что к чему, троих мы завалим. И будет семь на восемь. Ружей у них нет. А если кто дернется со своими луками, стрелять по рукам, как тогда на льду.

План мне понравился и я решил взять на себя командование стрелками. Панкрат свою винтовку передал одному из тувинцев и мы вшестером начали выдвигаться на кромку леса. Как действовали тувинцы я не видел. Свежая зеленка совершенно скрыла нас и я не боялся быть обнаруженным. Двое арбалетчиков выдвинулись еще почти на пятьдесят метров ближе. Изготовившись к бою, мы стали ждать сигнала, среди нас его знал пошедший стрелком тувинец. До противника было не более трехсот метров и мы отлично видели все происходящее. В лесу сзади нас раздался крик какой-то птицы и наш тувинец поднял сжатый кулак левой руки. Сигнал!

Как я не смотрел, но выдвижение тувинцев я не увидел, лишь в какой-то момент мне показалось, что я вижу шевеление травы. А затем возле каждого караульного поднялись по два наших воина и практически беззвучно и одновременно сняли их. После этого также молча, они атаковали одну из юрт. На этот раз бесшумно не получилось, на звуки борьбы из другой юрты выскочили трое воинов, но наши арбалетчики уже встали из травы и изготовились к бою. Двое выскочивших из юрты упали, получив по стреле в руки, державшие сабли. Третий сам бросил саблю и упал на колени лицом в землю. Это послужило сигналом прекратить сопротивление тем, кто еще дергался. Бой закончился.

Первым делом мы допросили несчастного с гирей на ноге. Он действительно оказался пленником карателей и они требовали что бы он провел их в Гагуль. Ни наш редут, ни секреты противник не обнаружил. Самое печальное было в том, что еще десяток врагов захватили стойбище-аал этого тувинца и грозились убить всех. Аал состоял из пяти юрт, это был целый арбан сумона маадов, а несчастный пленник был их десятником. Когда тувинец понял, что произошло с его мучителями, он неожиданно разрыдался и начал что-то быстро говорить.

Один из наших тувинцев очень сносно говорил по-русски и сразу объяснил в чем дело.

— Он, ваша светлость, говорит что теперь всех его людей убьют, — стоящий рядом Панкрат осклабился.

— Ваша светлость, позвольте я доеду до этого аала, — я махнул рукой, давай. Наши тувинцы, не дожидаясь команды, уже раздевали пленных, а один, самый шустрый, даже начал одеваться во вражескую одежду. Панкрат, еще трое гвардейцев-тувинцев, освобожденный десятник-маад стали изображать захваченных пленных.

До стойбища маадов был примерно час неспешной езды. Панкрат естественно выдвигаться начал по-быстрее. За ним двинулся и я, прихватив с собой еще и Карпа. Но наша помощь не потребовалась. Военная хитрость и внезапность сработали замечательно, да еще и десятник маадов оказался молодцом. Когда Панкрат дал сигнал атаки, он крикнул своим людям, что бы они нападали на захватчиков. В итоге двух врагов застрелили из пистолетов, остальные были пленены, убитых с нашей стороны не было, а вот раненых было двое: наш гвардеец и одна из женщин маадов.

Лонгин подоспел во время и я с чистой совестью поручил ему работу с этой пленной публикой, а сам занялся ранеными. Гвардеец получил стрелу в правое бедро, а женщина в левое плечо. Я обработал их раны и после этого занялся ранеными пленными. Надо было видеть их глаза, когда я оказывал им помощь, в местных краях не было принято лечить раненных пленников.

После боя освобожденный десятник собрал своих людей и они о чем-то бурно говорили. Затем к ним подошел наш гвардеец-тувинец. Приняв какое-то решение, десятник и гвардеец направились ко мне.