Светлейший князь А. Д. Меншиков в кругу сподвижников Петра I

Недовольство Ж.-Б. А. Леблона вызывала деятельность самого А. Д. Меншикова (на сколько он имел смелость ее выразить) и обер-комиссара А. М. Черкасского. Первого он обвинял в отсутствии решений и ответов на свои письма, второго – в блокировке, неисполнении или некачественном исполнении требований. Например, он был возмущен поставками материалов в Петергоф и Стрельну[1054]: «Я нахожу себя принужденным объявить высококняжеской вашей светлости, что поколь не перестанут противитца моим требованиям, то всегда будут великия помешательства в работах Его императорского величества. Еще по сие время присылают в Питергоф материалы все такия, в которых тамо состоит весьма малая нужда, вместо оных, которых уже давно дожидаютца, и в некоторых состоит великая нужда. Сие я не могу ни к чему иному приложити, как токмо, что к некоторым в злости обыкновенным, которые, надеюся, хотят так зделать, чтоб работы Его императорского величества, при которых я обретаюся, возимели великое укоснение в произведении»[1055]. Анализируя возмущения Ж.-Б. А. Леблона, нужно учитывать несколько вещей. Как показывают сохранившиеся отпуски писем А. Д. Меншикова, князь реагировал на просьбы генерал-архитекта и старался обеспечить его всем возможным. Надо полагать, то же самое делал и А. М. Черкасский, которому Александр Данилович не раз отправлял подобные послания: «…понеже господин Леблонд, сего числа у нас будучи, доносил, что по требованию ево ничего не отправляют, и в том немалая есть остановка, и посылкою отсюды всяких припасов медленно поступают, того ради увествую вашему сиятельству, дабы для вышеозначенных притчин изволили сами ехать в Питергоф и тамо быть до приезду царского величества, что все потребно по требованию леблондову отправлялось и дабы он, Леблонд, не мог отговариватца, что сие произошло от вас, что укосневали присылкою потребных припасов»[1056]. Другое дело, что ни А. Д. Меншиков, ни А. М. Черкасский не могли решить глобальных проблем, характерных для всего Российского государства и связанных с нехваткой рабочих рук для имперских строек, отсутствием необходимых ресурсов и трудностью логистики.

Александр Данилович, предполагая, что недовольство генерал-архитекта рано или поздно дойдет до государя, решил действовать проверенным методом – воспользоваться посредничеством А. В. Макарова. Свои сомнения в компетентности Ж.-Б. А. Леблона он аккуратно передавал кабинет-секретарю 8 марта 1717 г.: «На сих днях был я на Котлине острове и в Питергофе для осмотрения и лутчаго Его царскаго величества дел исправления, и, будучи в Питергофе, смотрил з господином Леблоном питерговской гавани, которую он начал всю ломать, а хочет строить своим образом, только я не могу ево намерения понять, ибо весьма, как я мню, что то ево намерение в пользу едва ль быть может, понеже камни, которые опущены в воду по девяти футов, хочет вынимать все, что, мне мнитца, весьма ему вынять будет невозможно, о чем я ему довольно предлагал, чтоб того не делать. Однако ж он в том стал, чего ради я более не мог ему в том препятия чинить, дабы не мог он на меня в том, какого показать остановления, но в том ево упрамстве оставил. А какие ево во всех делах есть препятия, о том о всем изволите известны быть от секретаря нашего Волкова»[1057]. Больше всего А. Д. Меншикова раздражало то, что Ж.-Б. А. Леблон не выполнял запланированные мероприятия в срок и, соответственно, существовал риск не успеть провести работы до возвращения Петра. Из-за такой халатности больше всех неприятностей имел бы князь. В июле А. Д. Меншиков снова увещевал А. В. Макарова: «…как напред сего упоминал, так и ныне подтверждаю, что Бог весть какой от него будет плод, ибо более все завтраками кормит, правда, что человек искусной и умной, и я истинно нимало с воли ево не сымаю, но во всем ему волю даю, и в Стрелиной мызе зело великой сад завел, и деревья довольно посажено, и в Питергоф ныне ис Стрелиной мызы берет еще 1000 человек и обещает вскоре ко окончанию как канал, так и протчее привести, но, бог весть, как скоро и когда окончает»[1058].