Светлейший князь Потёмкин-Таврический

И битва при Фокшанах, в которой Потёмкин также не принимал участия, была очень выгодною для князя. Гарновский писал: «Государыня от радости плакала: к его светлости обращена была первая благодарность в присутствии многих придворных особ». И дальше: «Никогда двор и столица не имели толикого к его светлости почтения, как теперь; кто предан, тот говорит громко, а чье сердце наполнено ядом, тот молчит»[522]. Несколько позже он же писал: «Дай Боже, чтоб его светлость был навсегда в таком искреннем почтении у двора и публики, как теперь… Никогда государыня не была лучше расположена к его светлости, как теперь, в день воспоминает его раз по нескольку и весьма его здесь видеть желает». В начале сентября Гарновский писал: «Шубину приказано вырезать из мрамора бюст его светлости», рассказав далее о приказании Екатерины приготовить к приезду князя покои его и «одеть спальню и предспальню белым штофом, каковым одеты некоторые комнаты у государыни и у Зубова», Гарновский замечает: «He проходит того дня, чтоб государыня не занималась его светлостью и весьма его светлость видеть желает». 18 сентября: «Государыня приказала спешить с убранством покоев его светлости»[523].

Около этого времени императрица писала Потёмкину: «Покои твои я приказала убрать почище; я по ним проходилась и нашла, что они так замараны и так гадки, что полководца, прославившегося в оные, ввести непристойно, а полюбится ли тебе, как я их прибрать велела, не ведаю; для меня не дурно, но, зная твой вкус, опасаюсь, что тебе не понравится, но, как бы то ни было, они красивее землянки либо палатки. Прощай, мой друг, я тебя очень люблю». После занятия Аккермана Потёмкиным – город сдался без боя – императрица писала: «Знатно, что имя твое страшно врагам, что сдались на дискрецию, что лишь показался. Спасибо тебе и преспасибо; кампания твоя нынешняя щегольская». Далее: «Постарайся, мой друг, сделать полезный мир с турками… После нынешней твоей кампании сего ожидать можем. Помоги тебе Господь Бог сам взять Бендеры. Посылаю тебе гравированный портрет с резного камня Очаковского победителя… Что ты замучился, о том жалею; побереги свое здоровье; ты знаешь, что оно мне и государству нужно… Бога прошу, да поможет тебе взять Бендеры, а наипаче без потери людей и если паче чаяния, чего Боже сохрани, недостаточно где было пропитания или провианта, так чтобы с неба шел хлеб и сухари, как дождик». Из писем Екатерины можно видеть, как высоко она в это время ценила князя и постоянно обращалась к нему с разными вопросами. 18 октября она не менее четырех раз писала к нему[524].

Город Бендеры также сдался Потёмкину без кровопролития. Тут князь обнаружил не столько военные, сколько дипломатические способности. Он вел переговоры о сдаче крепости ловко и успешно. Считали возможным, что и тут он действовал подкупом. Суворов, поздравляя Потёмкина, заметил, что в том столетии ни одна турецкая важная крепость «не сдалась русским так приятно»[525]. Впрочем, до сдачи крепости происходила перестрелка, и Самойлов рассказывает о следующем случае. Ядро большего калибра упало близ князя и осыпало его землею; не сделав ни малейшего движения, Потёмкин продолжал свои наблюдения и, заметив тревогу среди окружавших его, сказал: «Что это? Неужели вы думали, что по нас и стрелять не будут?»[526]

Потёмкин подробно известил Екатерину о ходе дела и какие им были приняты меры, чтобы довести турок до сдачи крепости[527]. Екатерина писала ему: «Недаром я тебя люблю и жаловала: ты совершенно оправдаешь мой выбор и мое о тебе мнение; ты отнюдь не хвастун и выполнил все предположения, и цесарцев выучил турков победить. Тебе Бог помогает и благословляет; ты покрыт славою; я посылаю тебе лавровый венец, который ты заслужил, но еще не готов. Теперь, мой друг, прошу тебя, не спесивься; не возгордися, но покажи свету великость своей души, которая в счастии столь же ненадменна, как и не унывает в неудаче. Нет ласки, друг мой, которую я бы не хотела сказать тебе; ты очарователен тем, что взял Бендеры без потери хотя бы одного человека. Усердие и труд твой умножили бы во мне благодарность, естьли б она и без того не была такова, что увеличиться уже не может». В другом письме: «За Бендеры скажу еще раз спасибо… желаю, чтоб Христос тебе помог заключить честный и полезный мир… Покоряя Бендеры, ты увенчал дело настоящей кампании… Охотно я пропою тобою сочиненную песню:

Nous аvons pris неuf lаncons
Sаns perdre un gагсon
Et Bender аvec trois pаchаs
Sаns perdre un chаt»

[528].

Я рада тебя видеть в столь хорошем расположении духа; это и неудивительно после блистательной кампании».