Светлейший князь Потёмкин-Таврический

Особенно обрадовала Потёмкина победа, одержанная летом Ушаковым на море над турками. «Наши, – писал он Фалееву, – благодаря Богу, такого перцу задали, что любо; спасибо Федору Федоровичу (Ушакову)»[556]. Екатерина писала князю 16 сентября: «Я совершенно вхожу в ту радость, которую ты должен чувствовать при сем знаменитом случае, понеже черноморский флот на Днепре строился под твоим попечением, а теперь видишь плоды оного заведения… Я всегда отменным оком взирала на все флотские вообще дела; успехи же оного меня всегда более обрадовали, нежели самые сухопутные, понеже к сим исстари Россия привыкла, а о морских ее подвигах лишь в мое царствование прямо слышно стало, и до дней оного морская часть почиталась слабейшею; черноморский же флот есть наше заведение собственное, следственно сердцу близко… Спасибо тебе, мой друг, и преспасибо за вести и за попечение и за все твои полезные и добрые дела; к тебе пошлю, когда бы только поспело скорее, прибор кофейный золотой для потчивания пашей, кои к тебе приедут за сим для трактования мира»[557].

Однако мира все еще не было и нужно было надеяться на дальнейшие успехи в войне. «Я не хвалюсь, – писал Потёмкин Бароцию, агенту, имевшему поручение трактовать с турками о мире, – но они не увидят, как я живо поведу войну и что им такую посажу вошь в голову, какой они еще не имели»[558].

Потёмкин имел в виду ввести в устья Дуная легкую флотилию, которая, облегая неприятельские крепости со стороны реки, способствовала бы действиям против них с сухопутной стороны. Его заслуга заключалась в сооружении этой флотилии, которая участвовала в операциях на Дунае и в деле взятия Измаила.

Взятие Измаила было необходимо как ввиду политических, так и стратегических соображений. Потёмкин предписал Суворову принять начальство над всеми собранными при Измаиле войсками. Впрочем, князь все еще надеялся, что крепость сдастся без кровопролития. В письме на имя измаильского сераскира Потёмкин обещал отпустить войска и жителей за Дунай с их имением, а иначе – грозил участью Очакова[559].

Существует предание, что Потёмкин, когда уже было решено штурмовать крепость, устрашенный опасностью неудачи, предоставил Суворову свободу не отважиться на приступ[560]. По новейшим исследованиям этот рассказ ничем не подтверждается[561]. Совершенно легендарным и не заслуживающим доверия оказывается следующий рассказ в сочинении Надеждина: «Потёмкин, живший в то время в Бендерах, колебался по обыкновению приступить к решительным мерам. Раз одна дама, госпожа В. (Вит), гадала перед ним на картах и сказала, что Измаил сдастся чрез три недели. «Я умею гадать лучше вас, – отвечал Потёмкин с улыбкою и в ту же минуту послал к Суворову приказание взять Измаил приступом во что бы то ни стало. Приказание было исполнено»[562].

После штурма и взятия крепости[563] Суворов писал Потёмкину: «Нет крепче крепости, отчаяннее обороны, как Измаил, падший пред высочайшим троном ее императорского величества кровопролитным штурмом. Нижайше поздравляю вашу светлость». He жалея комплиментов, Суворов в это время уверял князя, что все готовы за него умереть, что «желал бы коснуться его мышцы и в душе обнимает его колени» и т. п. Когда, однако, Суворов приехал в Яссы к Потёмкину, их свидание было более чем странно.

«Чем могу я наградить ваши заслуги, граф Александр Васильевич?» – спросил Потёмкин, вполне довольный этим свиданием. «Ничем, князь, – отвечал Суворов раздражительно, – я не купец и не торговаться сюда приехал; кроме Бога и государыни, никто меня наградить не может». Потёмкин, никак не ожидавший такого ответа, побледнел, повернулся и пошел в зал. Суворов за ним. Здесь он подал строевой рапорт; Потёмкин принял холодно; оба рядом походили по зале молча, затем раскланялись и разошлись[564].

Как видно, этот рассказ, основанный на устном предании, имеет анекдотический характер и, вероятно, не соответствует фактам. Ввиду позднейших натянутых отношений между Потёмкиным и Суворовым, однако, нельзя не считать вероятным, что по поводу наград за Измаил между военачальниками произошло что-то вроде размолвки. Суворов имел право ожидать, что его сделают фельдмаршалом, но он был удостоен других наград; Потёмкин предложил Екатерине сделать медаль в честь Суворова, отличить его чином гвардии подполковника или генерал-адъютанта; о возведении его в фельдмаршалы не было и речи[565].

Глава IX Пребывание Потёмкина в Петербурге в 1791 году