Светлолесье

– Отличный план, – сказала я, глядя в разноцветные глаза Дарена. – Но только мы не станем рушить защиту и открывать дорогу к Печати. Сейчас…

– Разве я сказал про разрушение Печати? Нет. Всего лишь снять защиту и одолеть Ворона. На месте своего старого поражения Ворон наиболее опасен и наиболее уязвим, и мне, как бы нескромно это ни звучало, есть чем его удивить.

– С чего ты решил, что он придет?

– О, он явится. Он столько лет ждал, чтобы разгадать тайну Печати! Он явится, едва падет заклятье.

– И Печать станет уязвима для всяких проходимцев.

– У вас есть идеи получше, как избавиться от воеводы, которому не терпится воссоединиться со своей Чудовой Ратью? – Дарен вскинул брови. – Никто из вас никогда не сможет причинить ему вред. Он – существо другого мира, другого порядка. Я мог бы лишить его тела снова, но он опять найдет себе пристанище и возродится в другом месте.

Говоря это, колдун со странной усмешкой косился на Альдана.

– Я пленю его при помощи своего колдовства. Лесёна, ты должна…

– Довольно. Уходи.

Здесь он не мог чувствовать мое настроение, но, готова поспорить на еще один цветок папоротника, наверняка догадывался. И он слышал о том, как к нему отнеслись мои друзья, и все-таки пришел.

Я не знала, можно ли ему доверять, но знала другое: он делает все по-своему, хотя я ни разу не подловила его на лжи. Он честен даже в том, что готов лезть ко мне в голову против воли. Это ли не коварство колдунов, о котором все так любят говорить? Возможно, все это лишь одна большая уловка, чтобы заставить меня проложить дорогу к Печати.

К горлу подступил комок.

– Передай своим культистам, что Печати им не видать.

– Чудь побери этих культистов! – нетерпеливо сказал Дарен. – Столько времени потеряно зря.

– Если ты с такой легкостью отказываешься от своих сторонников, что поддерживали тебя долгие годы, то на что можем претендовать мы?

– Ты тоже переросла колдунов Обители. Признай, что они не могут помочь тебе дальше идти по Пути Разрушения…

– Не говори так, словно знаешь обо мне все!

– Но я знаю.

Горечь разъедала меня. Я пыталась вытащить из себя этот лживый плевел надежды, но тщетно, он уже упал куда-то глубоко, смешался с жаждой разобраться с тем, что было внутри. Я обратилась к Минту и Альдану. Они не вмешивались, но с той поры, как я вступила в разговор, травник отошел в тень. Нет, он не боялся Дарена и даже не смотрел на него. Он смотрел на меня.

А меня охватывал жгучий стыд за то, что друзья стали свидетелями этих слов. Дарен вытащил наверх мое личное, стыдное. То, что я ото всех скрывала, – что мне нравится колдовать. Нравилось раз за разом шагать в темноту, нравилось отправляться в неизвестный лес и искать там ответы.

Но это – мое. Что бы ни было в новой Вести.

Мне решать, когда идти по Пути, а когда стоять.

– Я и мои колдуны – твоя настоящая семья.

– У меня уже есть семья.

Дарен ничего не ответил, и мне почудилось, что он разозлился, но, напротив, колдун как-то странно улыбнулся.

– Останется ли хоть кто-то из них рядом, когда ты покажешь свое настоящее лицо?

Между нами танцевало пламя со множеством зеленых огней, и я ощущала как искрит воздух от тока колдовства – под землей, в погребе, где божественное ослабевало и все чудное набирало силу.

Но мое колдовство – только мое. Мой разум – только мой.

– Уходи, – сказала я и подняла руки.

Пламя единственной свечи раздулось сильнее, воск оплавился, но мой огонь, вырвавшись, поглотил все узелки зеленого колдовского.

В погребе стало светло как днем.

– Лесёна! – воскликнула Минт.

– Отстань от нее, – сказал Дан, становясь между мной и колдуном.

Сплетение, что я создала лишь в своем уме, словно покрывало, окутало Дарена. Он не сопротивлялся и ничего не предпринял даже тогда, когда языки пламени лизнули полы его плаща.

Эта покорность отрезвила меня, ведь я не хотела причинить ему вред.

«Я сама выбираю свой Путь», – подумала я и оборвала сплетение.

Отдача последовала незамедлительной волной, и более всего досталось рукам.

И все же перед тем, как меня накрыло спасительной пеленой обморока, я увидела его – озаренное счастьем лицо колдуна.

Когда огонь погас, Альдан не сразу понял, что это значит, но чутье толкнуло вперед, и он успел подхватить Лесёну.

Девушка была без сознания.

Травник склонился над ней, и в ноздри пахнуло сладковато-березовым дымом.

Ее колдовство, каким бы опасным оно ни было, ощущалось без противления, но Дан одернул себя, ведь следовало помнить, что переменчивость и смертоносность – истинное лицо колдовства.

– Откат от заклятья, – пробормотал Минт. – Интересно, надолго ли в этот раз? Нам следует торопи…

– Не очень, – ответил отчего-то веселый голос Дарена. – Она становится выносливей.

Минт, ругнувшись, запалил лучину. Альдан изо всех сил старался не обращать внимания на Дарена. С того момента, как Лесёна поставила точку в их разговоре, мнение колдуна значило не больше, чем дуновение ветра в осеннем лесу. Дарен мог сколько угодно ворошить слова, но они были подобны увядшей листве, по которой травник шел без сожалений.