Светлолесье

– Говорят, ни одна колдовская сила не могла причинить первому жрецу вреда и ни один яд не мог взять его кровь. – Червенец алчно взглянул на Дана. – А что еще ты можешь, Альдан Заревич?

В глазах Колхата жила та же гадость, что оплетала сейчас крепость, а потому Дан не ответил. Он подошел к окну, у которого три дня назад княж велел заковать его.

Тишина палаты разорвалась грохотом. Вдали над городом тяжко висел черный дым, а крепость явно готовилась к осаде. Ворота были заперты, заставу охраняли червенцы, и вокруг забора, с внутренней стороны, добавились укрепления. Альдан слышал, как в белых шатрах во дворе стонут раненые, и видел, как слуги из крепости суетятся между ними. Ставку снаружи заполонили люди. Альдана передернуло от гнева.

– Почему линдозерцев не пускают в крепость?!

– А зачем? Прятаться-то не от кого.

– Но я вижу раненых!

– Эти воины вернулись из леса. Они первыми пришли с мечом. А линдозерцев твоих никто не трогает, сами сбежали из города.

Травник ощутил, как холод катится вдоль позвоночника.

– Но раненые… Ты не берешь пленных.

Червенцы во внутреннем дворе могли в любой момент обернуться чудовищами.

– Понадобятся. – Колхат понимающе улыбнулся. – Я не доверяю колдуну, и на твоем месте тоже никому из них не верил бы.

– Но ты не на моем месте, – отрезал Дан.

Он заставил себя отойти от окна.

– Да. – Червенец продолжал скалиться, но глаза его сделались ледяными. – Идем, наследник. Настоящее оружие Мечислава хранится здесь.

Позади княжеского стула, за кованой оградой, находилось углубление. Длинный узкий ларец красного дерева, с которого Колхат откинул крышку и протянул Альдану. Внутри лежал обернутый алым бархатом меч.

– Его укрывали тут от колдунов, – с благоговением произнес червенец. – Мечислав убил им царя Полуночи. Говорят, первый жрец дал ему имя – Рухара. Это асканийское слово, которое значит «Обличитель».

Дан не смел протянуть руку, чуял, что с того момента, как возьмет меч в руки, вся его прежняя жизнь закончится.

Кто мог подумать еще вчера, что беглый и презираемый травник с отшиба Линдозера примет из рук врага и судьбу свою, и имя?

Но Рухара переливался. Манил. Длинное лезвие переходило в тяжелую рукоять с родовой вязью.

Колхат тоже впился взглядом в древний клинок.

– Он выкован из свирюлла и небесного железа, – прохрипел червенец.

Дан тоже признал в бороздке на острие знакомый слюдянистый блеск.

– Обличитель.

От голоса нового хозяина меч будто задрожал всеми слоями заключенных в нем нетерпения и силы. Рухара хотел служить. Звал его. Он, как и Альдан, был обескровлен вынужденным затворничеством.

И Альдан рвался к этому зову. Час битвы пробил.

Меч лег в руку. Тяжесть показалась привычной, равновесие – совершенным.

И бывший травник с городской окраины принял меч праотца и стал, наконец, тем, кем был от рождения – воином на защите людского Закона.

– Нам пора, Альдан Заревич, – с сожалением произнес Колхат, ему явно не хотелось уходить отсюда.

– Ты спрашивал, что я еще могу, – сказал Дан, все еще не сводя глаз с Рухары.

– И что же?

Альдан перевел взгляд на червенца.

– Я вижу скверну в других.

Колхат прищурился. Его лицо напомнило деревянную маску, которая треснула под рукой неумелого резчика.

– И я вижу ее в тебе.

Альдан наотмашь ударил Колхата рукоятью, и червенец рухнул на пол, отчего разлетелись в стороны кроваво-красные гранаты.

Все обретало смысл.

На сей раз – истинный.

Горожане сожгли мунну, и сердце Линдозера также обратилось в пепел, пожар распространился на крыши соседних теремов, и пока люди спасались бегством, центр выгорел полностью. От бо́льшей беды город уберегло расположение, потому что огню не удалось перебраться через дорогу до возвышенностей, на которых ютились другие дома.

Княж со своей дружиной и червенцами отправился в лес, наказав горожанам не покидать город, но часть линдозерцев решили искать защиты под сенью крепости. Те, кто остался, старались задобрить лес, и в ход шли обряды разного толка: пока одни читали Закон и жгли свечи, другие резали головы черным курицам и окропляли пороги своих жилищ кровью. Некоторые делали и то, и другое. Единогласия не было, и между соседями и родственниками вспыхивала вражда.

Все это Альдану поведала рыдающая Яния, едва он вышел из крепости. Девушка кинулась ему на грудь, точно раненая птица.

– Спрячься понадежней, – велел ей Альдан и побежал к червенцам во внутренний двор. Некому было урезонить толпу в городе, некому было держать Закон. Пока одни жрецы стерегли крепость, другие блуждали в оскверненном лесу.

Рухара, клинок без ножен, и он, наследник без признания, как есть неслись вниз. Не взять Ворону людей княжеских, не получить колдуну сил чудовых. Альдан чувствовал, как железо в руках питает его, словно добрая трапеза и крепкий сон, и к тому мигу, как он закончил спуск по лестнице, силы его удвоились.