Светлолесье

Альдан чувствовал, как вера выжигала скверну из крепости, и тягучий морок отступал от его стен и людей. Но небо хмурилось над родовым гнездом, сбивались в тучи тяжелые облака. Ядом пропахла обстановка в жреческой стоянке, там ветер вздымал занавеси шатров, гасил стоны раненых, а те жрецы, что охраняли двор, молчаливо несли свою службу.

Лес был тих, ни одна неупокоенная душа не витала на поляне рядом с недостроенной башней или в ставке червенцев, разбитой за ней. В этом могло бы быть что-то успокаивающее, если бы Альдан точно не знал, какие беды пророчит такая тишь. Если лес молчал, значит, в его чаще набирало силу зло. В каком месте ему суждено прорваться, можно было даже не гадать: раз Драургу нужно разрушить Печать, он вынудит червенцев искать колдунов, нашепчет другим колдунам искать Лесёну, обратит людей в чудовищ, лишь бы достать свое. Не даст сбежать колдунье, способной разбить древние чары.

Когда Альдан вышел к заставе, стражники подняли головы, в которых ходила злая угрюмая боль, отравляла думы. Видно было, что не по сердцу воинам стеречь ворота, чуяли они, что враг не снаружи, а внутри.

– Откройте ворота! – крикнул Альдан громко. Так, что услышали на другой стороне и признали.

– Данушка, – голос Косомы резанул отчаянием. – Данушка!

Вдруг навстречу попался Ордак. Червенец уже был снаряжен в дорогу, но цепкие глаза сразу высмотрели и меч, и родовую вязь на нем.

– Какой-то знакомый у тебя клинок. Это…

«Обличитель» – договорил он одними губами. Стало ясно, что беловолосый удивлен, и почему этот меч в руках бывшего пленника, и отчего Альдан так прямо держит спину, и отчего так решительно идет вперед.

– Открой ворота и следи за белыми шатрами, – велел Дан. – Ворон может обратить раненых в чудовищ.

– Опять ты поперек воли княжа идешь, предатель.

Доспех Ордака – вороненая ардонийская сталь, которая, по слухам, легка и удобна, словно вторая кожа, и прочна, будто чешуя аспида. Альдан заставил себя дышать ровнее. Весь его гнев должен был достаться лишь одному существу. Сейчас важнее другое – выбраться из плена червенцев.

– Закон превыше людской молвы, – ответил ему Дан. – Вспомните, что говорил Мечислав, а если забыли, так ищите на Вратах Милосердия. Мы – щит меж миром людей и миром чуди.

– Видит Единый, не тебе нам про долг говорить, – процедил Ордак. – Ребята, крути его!

Червенцы выбросили вперед копья и окружили Альдана. Силы много в руках, а глаза все одно – страхом стелет. Альдан выше поднял свой меч. Охнули жрецы в алом, признав клинок Мечислава.

Но оторопь их была недолгой, потому что воины ринулись вперед быстрее прежнего и повалили Альдана гурьбой.

– Подменыш. – Ордак присел рядом с ним. – Откуда у тебя клинок? Посмеешь лгать, я брошу тебя в костер. Посмеешь перечить – трижды о том пожалеешь. Всего этого уже достаточно для того, чтобы свершить правосудие немедля. – Червенец погонял по рту слюну и сплюнул ее на землю, подчеркнуто близко к Дану.

Альдан все это время до рези в глазах всматривался в ворота, в палаты, во двор. Ворон наверняка был где-то рядом, выжидал.

– Думаешь, ты достоин? – Альдан узнал свой голос прежде, чем понял, что эти звуки родились в его горле. – Стать княжем Линдозера вместо него?

– Но если не я, то кто? – Ордак отозвался холодно и высокомерно, показывая, что даже в миг сошедшего на него откровения не позволит ему перечить. – Я был изгнан, но не понимал всего величия замысла Единого… Я – преемник Мечислава, его сын не по крови, а по духу.

Но лес уже распахнул свою пасть, и на них дохнуло костяным смрадом потустороннего мира, когда к костру двинулось нечто в окровавленных одеждах, с вывороченными суставами и колен, и локтей, с нелепо перекинутым через голову и свисающим до земли обрывком алого плаща.

То, что раньше было Крацем, теперь злобно щерило свою пасть на червенцев.

– Что ж, – отозвался Альдан со злостью. – Тогда самое время всех спасти.

Злость и людское отчаяние стали последней каплей. От них напиталась, проложила дорожку в крепость могучая нечисть.

32 Печать

Полет над миром был ровно такой, как снилось на «Стреле»: стремительный, пронзительный, опустошающий. Словом, такой, какой нужен, чтобы выстудить дыру на том месте, где была память о матушке-Галлае и ее Древе.

Облака раскинулись под нами пушистыми барханами, но чем дальше мы продвигались на север, тем больше они напоминали неспокойное море. Ветер выл в ушах, а большего я здесь не искала.

Когда аспид пошел на снижение, я перестала чувствовать вес тела и ухватилась за плечо Дарена.

– Что это?!

В небо над Линдозером тянулись столбы дыма. В сумерках горели разрозненные точки. Пожары.

– Там сущее чудово пекло, – пробормотал Минт. – Кажется, они сожгли мунну… С кем воюют?

– С нами. Но на самом деле – с порождениями Ворона.

Я заставила себя успокоиться. Где бы ни был мой травник, я его найду.

– А где Ворон?

– Теперь – всюду. За то время, пока он был червенцем, немало чародеев пало от его рук. Ворон явно копил силы для битвы и теперь обращает линдозерцев в оборотней.

Тягучий страх наполнил изнутри, но я запретила себе бояться за свою жизнь.