Светоч русской земли (СИ)

То чудилось ему, что по лесу едут сани: слышался скрип полозьев по снегу, постукивание оглоблей в завёртках, дыхание лошади, охлёсты кнута. Возчик приближался к нему, всё ближе, и вдруг всё пропало. То за ёлками начинали петь, и чудилось, что подгулявшая ватага смолокуров явилась на Маковец. То однажды его позвали голосом покойной Нюши: "Серёженька! Помоги мне, холодно! Замерзаю, Серёженька! Приди!" Он ринулся в кусты, в сторону засыпанного снегом оврага, но всё понял, остоялся, закусил губу до крови. На глазах у него выступили слёзы, замёрзшие льдинками на ресницах. А она звала, уже глумливо, удаляясь, и вдруг захохотала по-птичьи и с хлопаньем крыльев исчезла. А то вечером застукало у порога, потом кто-то провёл рукой по бычьему пузырю окна, слышалось, как ставит лыжи у порога. Сергий накинул армяк и вышел. Сгорбленная фигура монаха удалялась в лес. Сергий окликнул его, но монах оглянулся, посмотрел на него волчьим взглядом и, шевельнув хвостом, упрятанным под мантию, сгорбившись, убежал в чащу.

Он вспомнил детские рассказы про чёрта, утащившего в лес человека, пришедшего гадать; про двоих мужиков, что в водополку четыре дня не могли выбраться из болота, хоть и слышали пасхальный звон, да и умерли вскоре один за другим; о похищенных лесовиками детях; о гаданиях в Святочную ночь; о явлениях мертвецов, упырях и душах некрещёных младенцев; то слышались ему разговоры селян, споры, доносился голос Петра, и даже покойных родителей.

Видения чаще всего приходили вечерами, но случались и днём. Однажды он увидел в лесу мужика, сидящего на поваленном дереве, и даже заговорил с ним, а тот дёргал головой вбок и что-то бормотал в ответ, и вдруг обернулся соболем, пробежал по стволу, поглядывая бусинками глаз на Сергия, и унырнул в кучу хвороста.

То доносило звоны, то ржание коней, то охватывал страх, и требовалось молитвенное напряжение, чтобы отогнать его. То ночью отворялась дверь и луна смотрела ему в лицо. И он, ощущая шевеление волос на голове, вставал, шёл, спотыкаясь, чтобы закрыть дверь, и только дойдя, ощущал, что под рукой полотно закрытой двери, и, опомнясь, видел тьму вокруг и соображал, что ведь и холода не чувствовал при распахнутых-то дверях! На ощупь добирался до койки и укладывался, шепча молитву...

Однажды поднялся встретить Петра, приехавшего с Катей (узнал по голосам), а когда вышел - никого не было, и не промятый снег лежал, серебрясь в свете луны.

Одно из видений было особенно ужасающим, о нём Сергий рассказывал своим ученикам. А было так: однажды ночью он пошёл в церковь, чтобы петь утреню, но лишь начал молитвословие, как перед его взором исчезла, истаяла стена, и в это отверстие вошёл сатана. То, что мрачный муж в сверкающей короне, сатана, Сергий не сомневался, - а с ним полк бесов в остроконечных литовских шапках и литовских одеждах, из-под которых выглядывали хвосты и копыта либо лапы с когтями, обросшие чёрной шерстью. С шумом и воплями, скрежеща зубами, литвины бросились разорять церковь, изрыгая проклятия и пламя из уст.

- Уходи отсюда скорее! - кричали они. - Если не уйдёшь, мы разорвём тебя на части, и ты умрёшь в наших руках!

Смрадные лица, клыкастые хари с провалившимися глазами, полутрупы-полузвери тянулись к его лицу, протягивали лапы с когтями, угрожая порвать мантию.

- Боже! - молился Сергий. - Укроти их и изжени! Да воскреснет Бог, и расточатся врази Его, и да бежат от лица Его все ненавидящие! Яко исчезает дым, да исчезнут, да погибнут грешницы от лица Божия!

Хоровод бесов крутился вокруг него, но не трогал ни когтем, ни пальцем и постепенно, с силой молитв, стал редеть. Вот исчез и сатана, и появилась стена...

Что это было?! Но видение Сергия вспомнили три века спустя во время осады Лавры польско-литовской силой, войсками Сапеги и Лисовского.

Так вот, осаждаемый вражеской ратью, возмущаемый кликами бесовских полчищ, путая иногда видения с действительностью, он и жил. Блюдя церковный чин, не пропуская ни вечерни, ни полунощницы, поднимаясь ночью читать часы и борясь со снежными заносами, постоянно расчищая двор и дорожку к крыльцу церкви. "Узок - Путь и скорбен, ведущий в Жизнь Вечную, и не многие находят Его". Сергий был из тех, которые находят. Он полз по лестнице духовных трудов, сцепив зубы, не позволяя себе ни минуты слабости и ни мгновения лености. Его руки были всегда в работе, ум - в молитвенном устремлении, а одиночество ему скрасил зверь.

Медведь, не залёгший в берлогу, однажды подошёл к его келье. Сергий замер, но медведь мотал мордой и ворчал, не думая нападать на Сергия. Тогда Сергий приблизился к двери, приотворил её и вынес кусок ржаного хлеба. Сделав несколько шагов, он положил хлеб на пень и, пятясь, отступил к дверям хижины. Медведь подошёл, понюхал, подумал, а потом сжевал хлеб и даже крошки, приставшие к пню, вылизал. Потом, урча, повернулся и убрёл в лес.