Светоч русской земли (СИ)

Дело же сотворилось поначалу не христианское, ибо всё началось с драки, в каких Варфоломей ещё до той поры не участвовал.

Они с Петюшей, которого Варфоломей держал за руку, принаряженные и умытые, дошли до околицы, и пошли лугом, на девичьи голоса, посмотреть на хоровод. В низинке, за огородами, уже вблизи берёзовой рощи, где девушки ходили хороводом, а парни табунились невдалеке, высматривая зазноб, боярчата натолкнулись на стайку ребятишек, и те начали задираться, кричать обидное, показывать рога и дразнить. Оно бы и обошлось, тем более что Варфоломей никогда в драку не лез. Ну, попихали бы друг друга, и разошлись. Но у деревенских малышей оказался предводитель, подросток, года на четыре старше прочих, который, на правах старшего, учил малышей озорничать, а те смотрели ему в рот, исполняя повеления "взрослого".

Дюжина ребятишек окружила двух боярчат, насмехаясь над их одёжкой, над чистотой лиц. Старшой потянул Варфоломея за рубаху и при этом ущипнул. И всё бы ничего, и это бы стерпел Варфоломей. Но старший мальчик, дурачась, хлопнул себя по лбу, и воскликнул:

- Ой! Парни, а я смекнул, почто они в нашу деревню зашли! Наших оделять! Сейчас одёжку раздавать будут! - Он вытолкнул из толпы мальчика, оболочина которого состояла, почитай, из одних ремков, и приказал:

- Делись с ним! Ну!

Боярчата молчали. Варфоломей ещё не сообразил, что ответить, мальчик-оборвыш готовился уже зареветь, но старшой ребячьей дружины не дал времени ни тому, ни другому, - ухватив Петюню за шиворот, повелел:

- Снимай порты!

Схвати он Варфоломея, неведомо ещё, как бы тот поступил. Возможно, снял бы чугу и отдал. Но Петюню, которого он опекал, водил за руку, сажал на горшок и умывал по утрам, отдать на поругание было нельзя.

- Пусти! - крикнул Варфоломей и, покраснев, кинулся в драку, пихнув кого-то из малышей, стоявших у него на дороге. Замелькали кулачки, малыши, размахиваясь и мешая друг другу, полезли бить боярчат. Петюня заревел. Варфоломей, подогретый рёвом и слезами брата, сжав зубы, пихал, бил, опрокидывал друг на друга малышей и уже одолевал неприятелей, когда старший мальчик решил тоже вмешаться в драку. Он отбросил Варфоломея и, глумясь, принялся раздевать второго, плачущего боярчонка. Но Варфоломей кинулся на него. Отброшенный, он вскочил и кинулся на старшего мальчика. Тот ударом по уху сбил Варфоломея с ног, но боярчонок уцепился за ногу обидчика и рванул её на себя. Старший мальчик полетел, вскочил и, обозлясь, стал бить Варфоломея. Но и Варфоломей уже был в забытьи. Не отдать на поругание Петюню, а там - хоть умереть! - была его мысль, когда он, получая и нанося удары, раз за разом кидался на кулаки старшего мальчика. И когда тот, схватив Варфоломея в охапку, начал крутить ему руки, Варфоломей впился зубами в предплечье обидчика. Ухватив плоть ртом, он так сжал зубы, что они с хрустом вошли в тело. И рот наполнился сладковато-солёным и пахучим, что было вкусом и запахом крови. И, почуяв это, Варфоломей ещё больше сжал зубы, не ощущая ударов по голове и плечам, и услышал новый хруст мяса, и новая волна крови хлынула ему на рубаху и в рот. И тут он услышал вой старшего мальчика, который отпихивал Варфоломея, стараясь скинуть его с себя. Они катались по траве, и вот мальчик рванулся, почти оторвав кусок своего тела, и, с криком, заливаясь кровью, побежал в гору, в деревню, оставив ватагу малышей.

Варфоломей кинулся бить других. В горячке он не чувствовал боли от полученных ударов, только челюсти сжимались от солёного вкуса, и потому он рычал, и малыши, видя его лицо в крови, с плачем кидались наутёк. Походя, не видя даже, он сбил с ног и опрокинул навзничь малыша, который был одет в дранину, и поставил ему синяк под глазом, и когда опомнился и посмотрел вокруг, на поле битвы их оставалось трое: он, Петюня, и мальчик, одетый в дранину, рыдающий и размазывающий грязь по разбитому лицу. Петюня плакал тоже, скулил от страха, и Варфоломей стоял один, начиная понимать, что остался победителем, и, соображая - что же ему делать теперь?

- Ты иди! - приказал он мальчику. Но тот, глядя на залитое кровью лицо боярчонка, прикрыл руками голову и заплакал ещё сильнее! "Ждёт удара!" - понял Варфоломей. Теперь уже ему стало стыдно. Этот малыш, меньше Петюни, был не виноват в драке. Не он требовал раздеть Петюню, его вытолкнул вперёд взрослый мальчик, и чем же он заслужил, что теперь сидит на земле, испуганный и избитый, в окончательно рванной дранине?

- Ну, не реви! - сказал Варфоломей, переступив с ноги на ногу. Он не видел себя, не видел своего рта в крови и не понимал, чего тот боится. - Не реви, ну! - произнёс Варфоломей, наклоняясь к малышу, но тот выставил руки вперёд и заверещал сильнее. - Чего ты? - удивился Варфоломей, пробуя поднять мальчика на ноги.

- Да-а! А ты укусишь! - вымолвил тот с ужасом в глазах.

Варфоломей обтёр рот тыльной стороной ладони, увидел кровь на руке и понял. Румянец стыда залил ему щёки.

- Ты... - начал он, - ты тово... Не укушу я...