Светоч русской земли (СИ)

И всё-таки сердце дрогнуло, когда Сергий увидел Григорьевский затвор, где учился Стефан, и где соученики дразнили Варфоломея Святым Букионом. Захотелось войти в тот покой училища, сесть на знакомую скамью... Сдержал себя. С усмешкой подумал, что, сверши он такое, учитель, зная о нём, начал бы представлять его ученикам в пример и поучение, как лучшего своего воспитанника... Где-то они все, те мальчишки, ставшие мужами? И о чём бы он мог нынче, при встрече, толковать с ними, выросшими и прошедшими жизнь? О детских шалостях, давно позабытых? О событиях, княжеской борьбе и прочем? А они как бы стали смотреть на него, отыскивая в нём прежнего Букиона, не справлявшегося с грамотой? И Иисус не сумел у Себя на родине в Назрете совершить никаких чудес! Ибо нет пророка в своём отечестве. А достигнутое тобой в жизни... Разве что зависть вызовет у прежних друзей!

Не надо посещать покинутых мест твоего детства! Пусть они останутся теми, какими были прежде! И те друзья пусть так и останутся детьми! И те свары, и детская любовь, и твои тогдашние мечты и ошибки - пусть всё это остаётся в воспоминаниях юности и не вторгается в дела и помышления сегодняшнего дня!

Тогда, в те годы, он не знал, не видел князя Константина Васильича, теперь состарившегося, угнетённого годами, трудами и неудачами. Но и князь ничего не ведал о юности Сергия и принял его, предупреждённый владычным гонцом, как известного подвижника, игумена, которому покровительствует митрополит Алексий. И Сергий не стал напоминать князю ни о своей молодости, ни о покойном родителе.

Он только смотрел на князя, и на того нисходила Тишина. Высказав свои обиды, в чём-то и повинившись перед представителем Алексия, Константин Васильич замолк и ощутил ту усталость, что приходит с возрастом, и то стремление к покою, о котором не мыслил до сего дня. Он понял, что отпущенный ему Господом срок подходит к концу, что та независимость от Москвы, которую он добыл в Орде в пору безвременья, сейчас, с возвращением Алексия, ничего не стоит и вызовет новые военные осложнения, а если к тому же владыка Алексий поладит с Мамаем, то ещё и нового татарского нахождения может ожидать Ростовская земля. Тем паче, ограбленный татарами по пути из Сарая, он понял, что такое - татарский разор. И странно, что о делах княжения Сергий говорил меньше всего, но его увещевания и слова о Боге и Вечности, о Мире и Любви, вели к тому, что Ростову нужно вернуться к тому, что было при Калите и Симеоне Гордом. Разве суздальский князь... Но и суздальский князь вряд ли выдержит состязание с Москвой теперь, когда Алексий взял в свои руки мирскую власть в княжестве.

Через год Константин Васильич уступил власть в Ростове своему племяннику, Андрею Фёдоровичу, за спиной которого стояла ратная сила Москвы, уступил без спора и ратных сшибок, уехав доживать в Устюг.

Иноки Фёдор и Павел, заранее извещённые владыкой, ждали Сергия у порога княжеского дворца. Они уже имели в руках студитский общежительный устав, и на Сергия обрушили град хозяйственных и иных вопросов, которые троицкий игумен отвёл от себя, иное изъяснив, а иное возложив на упование устроителей, заговорив о главном: о воспитании иноков в навыках общежительной дисциплины, не угашая стремлений каждого, чтобы не подавить, но совокупить и направить энергию каждого на избираемое тем действование.

Обитель во имя Бориса и Глеба, князей-мучеников, погибших, чтобы не затевать братней княжеской которы, была основана в восемнадцати верстах от Ростова и процветала и умножалась с течением веков, в свой час одевшись каменной украсой, собором, ожерельем башен и стен, с тройной аркой ворот под вознесённой над ней надвратной церковью.

В троицком игумене была сила, позволявшая ему основывать всё новые общежительные монастыри, эти университеты древности, в которых знания постигались в строгом духовном обрамлении, сопровождаясь парением Духа и отречением от мирских забот, в которых готовились деятели, способные на героизм самоотречения и на Любовь, завещанную нам Учителем Истины. И вся последующая история нашей страны это история возгорания и угасания Духа, в зависимости от чего творилось и всё прочее.

Глава 21

Алексий понимал, что с Сергием надо что-то решать, Троицкая обитель хирела, в ней царили разномыслие и разброд. Алексию всё чаще приходило на ум, что Дионисий Печёрский в Нижнем - успешливее, чем он, митрополит всея Руси, ведёт монастырское строительство, ученики Дионисия основывают всё новые общежительные монастыри, а он не может преобразовать даже тех, которые состоят под его началом. Ни в одном из старых московских монастырей студитский устав не был принят полностью. Дело содеивалось и устраивалось у одного Сергия. И теперь, продумывая посыл в Нижний Новгород и, как крайнюю меру, закрытие в нём церквей, Алексий понял, что выполнить эту задачу можно лишь с помощью Сергия, тем более что он - близок с игуменом Дионисием, а без воли последнего закрытие храмов в Нижнем Новгороде сотворить невозможно.