Светоч русской земли (СИ)

Сергий пригласил новогородцев к себе после службы, и Василий Данилыч был рад тому. В келье игумена, отстранив сына, распростёрся на полу, встал, опять склонился, отдавая поясной поклон. На вопрос игумена изъяснил свою трудноту.

У Сергия был светлый взор, рыжеватые волосы, заплетённые сзади в косицу, худоватое лицо и лёгкая улыбка, словно он смотрел из далека, соболезнуя миру и страстям, мрачившим Тот Покой и Тишину, Которые были в нём, в Сергии. Боярин устыдился говорить о своих горестях, а начал - о церковных настроениях в Великом Новгороде, о стригольнической ереси, об отметающих таинства и хулящих Святую Троицу, так как непонятна сим малым троичность Бога.

- Ради того же, Бога Саваофа именуют единым и нераздельным, а Христа почасту посланным от Него, а не праведно рождённым.

- Постижение Господа - в сердце! - сказал Сергий, прервав боярина. - Наша обитель посвящена Святой Троице, и для меня сызмалу в Её божественности заключена была главная тайна православной веры. - Он очертил руками круг в воздухе и сказал. - Нераздельность! - Подумал и присовокупил. - И самопостижимость, ибо в Святой Троице - триединая Ипостась: Причина, творящая Любовь и Духовное нань истечение! Не могущие вместить мыслят Господа тварным, смертнорожденным Девой Марией, забывая о том, что речено в символе веры: "Прежде всех век"... - Сергий улыбнулся и смолк. - Всё сиё ты ведаешь, боярин! - заговорил он снова простым и добрым голосом. - Надобно созерцать сердцем, а не умом. Надобно зрети очами Духа. И надобно работати Господу! Иного не скажу, не ведаю, да и не нуждаюсь в том. Скорби же наши - от живота, от стяжания богатств и от гордыни, не обессудь, боярин! Повиждь в Сятой Троице смысл и образ Бога, и всё глаголемое противу стригольниками отпадёт, яко шелуха и тлен. А теперь, извини, мне надобно нарядити братию по работам и иную монастырскую потребу исполнить - игумен есмь!

Он встал, улыбаясь, и благословил боярина, упавшего ему в ноги, и его сына, который, подумав, тоже встал на колени рядом с отцом.

- Егда водишь рати, мысли по всяк час о труде пахаря! - сказал Сергий, благословляя Ивана в черёд за родителем, и это была единая его укоризна разбойному походу новгородских ушкуйников.

"Святая Троица!" - думал Машков, выбираясь из кельи настоятеля. В Великом Новгороде была более в почёте София, Премудрость Бога, и как-то не думалось о Святой Троице до сего дня.

С сыном, оставшись наедине, заспорили. Иван, оказывается, внимательнее слушал Сергия, чем ожидал родитель. Давно ли, сидя на дворе монастыря в Горицах, не ведали, о чём говорить, как одолеть скуку и злобу, а тут и слова нашлись, и пыл, и жар, и страсть к духовному деянию!

Растекаясь мыслью, помянули и Василия Великого, и Златоуста, и Ареопагита, и нынешние послания Григория Паламы. Многое было наговорено между сыном и отцом, и они себе казались мудрыми той порой, а Сергий оставался сам по себе, будто и не затронутый потоком учёных словес, со своей улыбкой, с округлым движением рук, обнимающим мир. Святая Троица! Мысленный образ нераздельности троичности, потому только и способной постнуть себя, ибо один не может даже догадаться о своём существовании, должен быть второй, в котором зришь своё отражение. Но Истина постигаема только при наличии третьего, при наличии суждения со стороны, знаменующего правоту и зримую бытийность спора.

- Вот и толкуют наши-то невегласы-стригольники, меньше ли - Сын Отца али нет! Сын, дак рождён, стало, меньше родителя! - говорил Иван.

- Нет, Иван! Не то баешь! - Василий Данилыч тряс головой, ловя ускользающую мысль, только что рождённую в его голове. - Вот тебе полоса, мысленная черта! Без конца и краю! Внял?

- Ну!

- Так! И ты её, етую черту, режешь посередине наполы, значит. Отселе - одна половина, оттоле - другая. А тот-то конечь, противуположный, у каждой половины опять не имеет кончя! Бесконечен, значит! Так?

- Так.

- Ну, вот те и ответ! Половина, а, поди-ко, равна целому! Так и Сын, от Отца рожденный прежде всех век, - единосущен Отцу, а не подобосущен! Внял тому?

-Ну, внял... - ответил Иван, постигая правоту слов родителя.

- Ну! А Сергий сердцем всё то понимает, цьто мы с тобой тута наговорили! И токмо руками едак-то проведёт по воздуху, а уже мысленно являет суть вещи той!

- Святой - он! Вота цьто! - отозвался Иван, подумав и покачав головой. - Пото и может... И свет у его личя белый!

- Ну, уж и святой! - вымолвил Василий Данилыч. - Святые они... в древности... В земле египетской!

- Скажешь, отечь! А наш Варлаамий Хутынский? Святой! - сказал Иван. - Пото и вадит московитам Господь, цьто у их свой святой есть! Не то бы давно на цём ни то да оборвались!