Светоч русской земли (СИ)

Татары требовали увеличения дани, и надо было соглашаться на дань, чтобы избегнуть нового набега. Мелкие князья, почувствовав ослабу, тянули поврозь. Не хватало леса, хлеба, лопоти, серебра. И он, Дмитрий, был в ответе за всю землю, весь язык русский, а выгнав митрополита, и за духовное окормление русичей, в чём ему права были вручены Господом, во что Дмитрий верил. О том и покойный батька Олексей говорил ему не единожды!

При этом большое путалось с малым, хворали малыши, недомогала простуженная в бегах Евдокия. Фряги мешали сурожской торговле. Соли и той не было вдоволь, и в оттепель под Рождество пропало неисчислимое количество пудов мороженой рыбы. А бояре ссорились друг с другом, хоть и дружно отстраивали Москву. "На своё хватает серебра! - думал князь, тут же и окорачивая себя. - Пусть строят! Будет что защищать!" Это князь понимал. И всё же от бухарских ковров и от изразцовых печей, как и от белой посуды из Чина, ныне приходилось отказываться. И всё это было сполгоря, суета сует, лишь бы не потерять главного: великого Владимирского княжества, ставшего Московским!

Власть определяет всё: зажиток, силу княжества, независимость русской церкви от натиска латинов. И бытиё русского языка, как верил Дмитрий, зависело от того, сохранит ли он власть в Русской земле. Потому и на Олега Рязанского посылал рати! Тем оправдывал себя, чувствуя, что с Олегом зарвался и был не прав, хоть и толкали его на эту прю Акинфычи!

Вечерами, когда стихала работа топоров, проходил в изложню, в покои жены.

- Полежи со мной, донюшка, - попросила Евдокия, - только не трогай меня!

И князь, понимая, что и в болезни жены виноват, как и в разгроме княжества, прятал лицо в её распущенных на ночь волосах, а она гладила его по волосам, перебирала вихры и шептала:

- Ничего, ладо мой! Переживём, выстанем!

А тут, мало тех бед, приходилось, по зову хана, старшего сына отсылать в Орду.

По всему дому суета, волочат сундуки и укладки. В Орде без подарков делать нечего! Дмитрий наставляет старшего сына, одиннадцатилетнего Василия:

- В татарском седле сидишь, откидывайся больше назад, так легше! И не робей! Я в твои годы уже рати водил!

Дмитрий гневался, что всё ещё нет игумена Сергия, который давеча, передавали, явился с Маковца. Сидит в Симонове, в хлебне, поди! Будучи зван к великому князю, беседует с хлебопёком! Впрочем, на Сергия обижаться не следовало - святой муж!

- Игумен Сергий будет сейчас! - подсказал сын. - Я проезжал, а он уже выходил из монастыря!

- Пеш ходит...

- Кажется, явился! Суета внизу.

Василий вприпрыжку убежал встречать маковецкого игумена, а Дмитрий осенил себя крестным знамением, заранее каясь в проявленной слабости и нынешних мрачных мыслях, ибо уныние, также как и гордыня, грех, непристойный христианину.

- Отче! - попросил он, глядя на икону в мерцающем жемчужном окладе. - Прости и укрепи! Что бы я делал и без тебя тоже, святой муж среди соблазнов и страстей света сего? Без тебя с Фёдором! - поправил себя князь, понимая, что Пимен не может заменить Алексия на престоле духовного владыки Руси.

Сейчас будет, в присутствии духовных, прочтена душевая грамота, по которой Василию оставляется, на старейший путь, великое княжение, треть Москвы, град Коломенский, сёла, угодья, стада и прочее. Благословить сына - и в путь! Тверские князья уже давно устремились в Орду, ярославцы, ростовчане и суздальцы давно уже там!

Глава 9

В мае, да и в июне, было ни до чего. В разорённом войной княжестве следовало вспахать и засеять всю пашню, заново срубить порушенные избы, добыть скот. И Дмитрий мотался по волостям, сутками не слезая с седла.

Хозяином Дмитрий был хорошим. И когда уже стало ясно, что главное, на чём стоит земля, - хлеб - нынче спасено, стало можно вздохнуть, перевести дух и принять по давно обещанной просьбе нижегородского архиепископа Дионисия со своим духовником, игуменом Фёдором Симоновским ради дел, от которых, как предупредил Фёдор, будет зависеть судьба Русской земли.

Сергия не было в этот раз на совещании церковных иерархов, пришедших к князю с одним требованием: сместить с митрополичьего престола Пимена и заменить его архиепископом Дионисием, оказавшим после своего возвращения из Константинополя рачение о церковных делах. Сергия не было, но за всем, что говорилось и как говорилось тут, стоял он, вдохновляя речи Фёдора Симоновского, ободряя иных, колеблющихся, освящая своим авторитетом личность Дионисия, столь долго бывшего главой Суздальско-Нижегородского княжества, что и помыслить о нём иначе князь Дмитрий, без понуды Сергия, не смог бы. Но Сергий прислал грамоту, и духовная власть его, облечённая в плоть этого куска пергамента, дошла до князя.