Светоч русской земли (СИ)

Феофан приодержал кисть и слушал, то хмурясь, то улыбаясь. Древний обряд показался ему нынче знаком нищеты Константинополя. Да! Мануил повторил всё, вплоть до разрывания народом на куски царской опоны, весь обряд венчания на царство, но от царства остался, почитай, один город Константинополь, съевший империю и ожидающий ныне своего конца.

- Мы умираем! - сказал он по-гречески, глядя Киприану в глаза. - И останься я в Константинополе, то не возмог бы писать так, как пишу здесь, где Энергии Бога, о Которых рёк Григорий Палама, зримы и живут в малых сих.

- Но живопись в монастыре Хора... - начал Киприан.

- Да, вот именно! - оборвал его Феофан. - Так я бы смог писать, но не более! Я и начинал так, и гордился собой, пока не прибыл сюда, пока не узрел очами своими молодости народа! Да и ты... - Он отвернулся, следя за работой Андрея Рублёва, так и не оставившего кисти. - Ты баял, владыка, о Святой Троице для Успения в Коломне. Мы с Даниилом готовим Деисус, а Святую Троицу я уже писал в Новгороде.

- О той твоей работе слагают легенды! - сказал, улыбаясь, Киприан.

Но Феофан отмотнул головой, указав на Андрея:

- Вот он напишет, когда станет мастером!

Андрей, зарумянившись, разлепил уста и сказал:

- В Святой Троице надобно явить не трёх ангелов, но триединую СУЩНОСТЬ Отца, Сына и Святого Духа!

- Вот! - подхватил Феофан. - Я же писал трапезу Авраамлю. Он напишет иначе. Художество - поиск. На нас, на мне лежит груз традиции, отсвет гибнущей Византии.

Он снова и обречённо посмотрел на только что сотворённого им пророка и опять взялся за кисть. Сырая штукатурка не могла долго ждать мастера.

Разговор раздробился, став всеобщим. Стефан Храп, подойдя к мастеру, спросил, не можно ли ему заказать иконы для своей Пермской епархии. Архиепископ Фёдор ответил Киприану на вопрос о радонежском затворнике:

- Игумен Сергий не сможет прибыть в Москву, передают, что он - недужен. - И, понизив голос, добавил. - Владыко, посети ево!

Киприан вздрогнул, представив Сергия умирающим, и по лицам окружающих понял, что если он не посетит старца, то русичи ему этого не простят.

Он обратился к Феофану по-гречески, торопя художника прибыть в Коломну для росписи храма Успения, и Феофан, чтобы не привлекать внимания, успокоил его, тоже по-гречески, повестив, что ожидает лишь пущего тепла.

Архиепископу Фёдору Киприан, чтобы слышали все, сказал по-русски:

- Передай Сергию, что я посещу его через малый срок, только справлюсь с делами!

Он обозрел, уже отстранённо, работу мастеров, обновлявших церковь после пожара. Работа была хороша. Следовало им поручить сделать заново все росписи! И надо будет живопись в архангеле Михаиле поручить тоже им!

Подумав, Киприан сказал:

- Вот богатство, которое червь не точит и тать не крадёт! Будем суетиться, заботить себя злобой дня сего, а останется от нас вот это! - Он обвёл рукой и повернулся к выходу.

Глава 6

В живописной мастерской, где в отсутствие Феофана царил Данило Чёрный и куда направил свои стопы Киприан, становилось людно. Явился Владимир Андреич, взыскующий мастера, чтобы он расписал ему каменные хоромы видами Москвы, и теперь ждал, когда мастер закончит работу в церкви и явится сюда. Вскоре должен был прийти и великий князь Василий с супругой и боярами.

Тут рядами стояли у стен приготовленные к росписи доски для нового иконостаса с уже наклеенной на них паволокой и наведённым сверху неё левкасом. В Греции не было больших иконостасов, и иконному письму Феофан, почитай, доучивался на Руси, в Новгороде и у Данилы Чёрного, почему и относился к Даниле, почитая мастерство, уважительно, как к равному себе.

До прихода гостей в мастерской стояла сосредоточенная, рабочая тишина. Звучали слова: санкирь, плави, вохрение, подрумянки, света, болюс, пропласмос, гликасмос, сарка... Поминалось, что лик на иконе пишется плавями, в семь слоёв.

Феофан, явившийся вскоре за Киприаном, кивком головы поприветствовал Данилу, сказав:

- Торопят!

Данило кивнул, сощурив глаз. Разговор сразу пошёл деловой: требовалось достать камня лазурита, который привозят самаркандские купцы, требовался алебастр, требовался рыбий клей, карлук, требовались виноградная чернь, багор, бакан и пурпур, синопийская земля и цареградская охра.

Владимир Андреич свалился в этот разговор как рухнувшая в озеро скала:

- Обещал мне терем расписать! Москву изобразить явственно! Мастеры ить уже и свод свели! Токмо тебя и сожидают!

- После Пасхи начнём! - сказал Феофан, утишая готовый прорваться каскад обвинений. - Только напишу с выси, яко ангелы или птицы зрят её! Во фрягах ныне принят иной пошиб, смотрят снизу, как бы от лица идущего людина. Но сиё - лжа! Смотрим на мир не только смертными глазами, но и оком души, провидим и то, что открыто в сей миг, но ведомо нам по опыту.

- Ну, коли так... - отозвался князь-воевода. - Гляжу, великие иконы ныне пишешь.

- В церковь Успения на Коломне! - подал голос Киприан, задетый пребрежением серпуховского володетеля.