Светочи тьмы. Физиология либерального клана: от Гайдара и Березовского до Собчак и Навального

О наличии у Козырева серьезной личной поддержки свидетельствует и то, что в первую загранкомандировку он поехал на следующий же год после начала работы, в 1975 году, – и сразу в США, поездка куда считалась наиболее престижной. Для МИДа, где даже короткой командировки в опасную африканскую страну дипломат мог ожидать годами, это было нетипично и свидетельствовало об особом положении дипломата.

Идеологические взгляды молодого Козырева окончательно сложились, насколько можно судить по его воспоминаниям, именно в Нью-Йорке. Сначала в супермаркете, где он был шокирован изобилием не столько самих товаров, сколько покупавших их афро– и латиноамериканцев, которые, по мнению попавшего напрямую в МИД выпускника МГИМО, должны были недоедать, а затем на лавочке в Центральном парке, где он прочитал купленный им роман Пастернака «Доктор Живаго», брать который с собой в СССР было нельзя. Не найдя в книге прямой антисоветчины, Козырев решил, что советская система в принципе не терпит вообще никакой свободы, причем в первую очередь – личной, и в короткие сроки, по его воспоминаниям, стал «абсолютнейшим внутренним диссидентом, антисоветчиком».

В 1989 году, с наступлением гласности он опубликовал в «Международной жизни» статью, в которой раскритиковал советскую внешнюю политику, призвав полностью пересмотреть отношение к Западу и «революционным друзьям». Статья пришлась ко двору: ее перепечатала «Нью-Йорк Таймс», руководитель ГДР Хонеккер написал протестующее письмо, она вызвала сильную критику аппарата ЦК КПСС и даже рассматривалась на Политбюро.

Козырева спасло «близкое знакомство с Шеварднадзе», ставшим Министром иностранных дел: он вполне поддерживал высказанные Козыревым идеи и вместо логичного изгнания из МИДа обеспечил ему «карьерный взлет» – назначение начальником Управления международных организаций.

Из оформителя виз – в полноценные Министры

Нарастание популярности Ельцина и его избрание председателем Верховного Совета РСФСР Козырев, как и многие в стране, воспринял как «шанс на реальные преобразования», – и стал, как он сам говорил, «копать землю, чтобы каким-то образом представиться Борису Николаевичу…». По его словам, ему помог ставший председателем комитета Верховного Совета по международным делам Лукин, бывший заведующий отделом Управления оценок и планирования МИД, в 1992–1994 годах – посол России в США, однако помог довольно странно: опять-таки по его словам, «я с Ельциным до своего утверждения толком и не говорил».

Возможно, это было связано с первоначальной незначительностью его должности: когда Козырев был назначен Министром иностранных дел РСФСР, этот пост носил декоративный характер и подразумевал в основном оформление виз и организацию приема российских и зарубежных делегаций – и то второстепенных. Карьерные дипломаты, имевшие ранг посла, от него отказывались как от неприятной и потенциально опасной нелепицы, – а Козырев (не имевший необходимого для такой должности ранга посла и ни разу не бывший на постоянной работе за границей) согласился с восторгом и не раздумывая; Ельцин и премьер Силаев относились к нему снисходительно.

Официальное предложение Козыреву сделал российский премьер Силаев, выдвижение состоялось по протекции Бурбулиса, – однако весьма вероятно, что подталкивал наверх его не только активный демократ Лукин (один из основателей партии «Яблоко», которая называлась избирательным объединением «Явлинский – Болдырев – Лукин», пока кто-то не додумался прочитать первые буквы фамилий его лидеров в алфавитном порядке), но и те же самые пока загадочные люди, которые помогали ему на старте его МИДовской карьеры.

Ставший министром в октябре 1990 года, Козырев получил ранг посла лишь в декабре. Интересно, что его охранником был Андрей Луговой, затем охранявший Гайдара, либерального руководителя администрации президента Филатова, заместителя секретаря Совета Безопасности Березовского, а затем обвиненного (насколько можно судить по цитированию либералами английских официальных лиц, вполне безосновательно) в убийстве Литвиненко.

19 августа 1991 года, в первый день ГКЧП вместе с председателем комитета Верховного Совета РСФСР по международным делам Лукиным подготовил текст обращения к правительствам иностранных государств и ООН, а на следующий день скрытно, не пользуясь положенным им по статусу «депутатским» залом «Шереметьево», вылетел в Париж.

Первоначально он называл в качестве цели поездки организацию международной кампании против ГКЧП, затем – уже создание правительства демократической России в изгнании, но через некоторое время выяснилось, что никаких поручений ни от кого у него не было, и предпринятая по собственной инициативе поездка являлась, по всей вероятности, просто паническим бегством малозначимого чиновника, с которым старшие товарищи не сочли нужным поделиться информацией о реальном значении происходящих событий.