Священная роща

— А ты помнишь Дормидонта? — хитро прищурившись, спросила Тисея у Соллы. — Вижу, что помнишь, — ответила она за жену торговца, кивая на зеленое ожерелье.

— Это его прощальный дар, да покоится он в мире, да будут добры к нему Аид и Персефона.

Дамы выдержали паузу, приличествующую для поминания дорогого для обеих женщин покойного, и гетера распахнула накидку, выставляя на свет массивное ожерелье из похожих каменьев, что и ожерелье жены торговца. Но там, где у тёти Соллы зелень камня обрамляла серебряная нить — у Тисеи красовалось золото, и, если у Соллы граненые капельки перемежались с пустотелыми бусинками, то камни на украшении гетеры были все как на подбор.

— А вот его прощальный дар мне, — заявила гетера.

— Камни фальшивые!

— Подойди и посмотри.

— Ты сама себе его купила! Это не подарок Дормидонта.

— Подойди и посмотри!

Ещё одно роднило ожерелья женщин — на застежке была сделана гравировка «Люблю. Навеки твой Дормидонт».

«Два-два» — подвела промежуточный итог встречи старых подруг Анастасия.

Солла не поленилась и подошла посмотреть на ожерелье Тисеи, но как-то так случайно зацепила его заточенным ноготком. Нить порвалась, и камни посыпались на пол.

— Ах, ты ж курица безрукая!

— Старая нитка стерлась. Сама чего ты раскудахталась? Соберешь и починишь, нимфа престарелая.

— Золотая критская нить стерлась?!

Тисея тоже как бы нечаянно провела рукой по груди Соллы и бусины с её ожерелья заскакали по земле.

— Ну, надо же! Твоя тоже стерлась, дриада потасканная.

«Неспортивно. Но на войне как на войне», — прокомментировала ситуацию Анастасия. — «И счет три-три».

Не известно, сколько это еще продолжалось, если бы на крики в храм не прибежала сама Артемида. Так, во всяком случае, сначала показалось всем присутствующим, даже нищему, который давно уже не дремал, а внимательно прислушивался к разговорам на кухне.

— Что здесь происходит? Кого убивают? — спросила новая гостья, тряхнув коротко постриженными волосами.

Вновь прибывшая была хороша собой и возможно действительно приходилась, какой-то дальней родней обитательнице Олимпа. Кожаные доспехи, облегающие соблазнительные формы, ксифом на боку, мышцы на ногах и руках, точно выточенные умелым резчиком. След от краги левой руке характеризовал девушку силачкой и лучницей. Потёртая рукоять меча явно намекала на умение им пользоваться, а горделивая поза не оставляла сомнений в том, что красавица была самой настоящей амазонкой. На её вопросы никто не ответил — все были поглощены спором Тисеи и Соллы.

Новенькая не смутилась и даже не подумала ретироваться обратно на улицу. Будучи хорошим тактиком, она сразу оценила возраст и внешние данные присутствующих, а также слова и манеры спорщиц и с пониманием заметила:

— Девушка из Коринфа и честная женщина из Тиринфа выясняют, кто из них достойнее. Пьяная жрица и полупьяная девчонка с Лесбоса — судьи. Это надолго!

— У тебя задница, как груша! — кричала Солла Тисее.

— А у тебя сиськи, как дыни перезрелые! — отвечала та.

«Да, да — еще сиськами и попами начните меряться», — сказала как бы в сторону амазонка.

В руке девушка держала кривую палку, на которую, однако, не опиралась. Внимательный глаз заметил бы, что палка склеена из двух полос дерева, усилена жилами животных и это не палка, а самый настоящий египетский лук. Амазонка прислонила лук к стене и представилась Исимее и Анастасии, крепко, по мужски, пожав им руки:

— Массандра из Фермоскиры проездом из Фив.

На предложение выпить, она охотно и незамедлительно согласилась, и уже допивая второй большой кубок, рассказывала новым знакомым веселые байки из амазонской жизни.

«Амазонки живут припеваючи, а мужики у них под каблуком. Амазонки воюют, охотятся и приходят домой пьяные. Ложатся и спят. А мужчины плачут на кухнях, страдают. Женщины встали утром, взяли мечи, топоры, копья и луки. Сели на коней и понеслись в чисто поле. Вечером мужчина ложиться спать, а тут амазонка пьяная с охоты приехала. Хочет любви. И ей плевать, что он устал, что голова болит и дети замучили. Нет, вставай и удовлетворяй, а потом она отвернётся и храпит. А он плачет, потому что любит её, а она не ценит!»

— Говорят, все амазонки — девственницы, — удивилась Анастасия.

— С каких делов? — в ответ удивилась Массандра.

Заметив, что спор между Тисеей и Соллой начал стихать, потоки брани иссякали и лишь изредка прерывались плевками и взаимными угрозами выцарапать глаза или вырвать волосы, Массандра крикнула им «Девочки, не ссорьтесь!» и ссора вновь вспыхнула, подобно огню в лампадке, в которую подлили масла. Пожелания всего плохого полились бурным горным потоком вслед за лавиной искренних просьб отправляться в Тартар.

— Ну, зачем ты? Они ведь уже почти успокоились, — шепотом сказала Исимея. — Они хорошие женщины. Ну, одна точно хорошая, а вторую я не знаю.

— Вот из-за таких хороших старых мымр мне и пришлось покинуть родные края.

— Почему?

— Есть у нас дурацкий обычай. Хочешь стать лучницей — надо прижечь сосок.

— Для удобства стрельбы! — заметила Анастасия.