Священная земля

— Нет ничего такого, что не подождёт, — Менедем обнял Соклея за плечи. — Я думаю, это самая мудрая твоя мысль за весь день, наилучший.

— Но будем ли мы думать так же наутро? — спросил Соклей.

Менедем пожал плечами.

— Это же будет утром. Тогда мы об этом и позаботимся.

* * *

Соклей открыл глаза и тут же пожалел. Ему больно было смотреть на льющийся через ставни солнечный свет. Голова раскалывалась. Мочевой пузырь готов был лопнуть. Он полез под кровать за ночным горшком. Облегчившись, Соклей подошёл к окну, отворил ставни и, выкрикнув: "Берегись!", чтобы предупредить прохожих внизу, выплеснул содержимое горшка на улицу.

Потом, всё ещё еле двигаясь, он спустился по лестнице и сел в прохладном внутреннем дворике. Спустя пару минут во двор сунула курносое личико рыжеволосая Фракийка, рабыня семьи Соклея. Он ей помахал и увидел, что она прикидывает, нельзя ли удрать, сделав вид, что не видит его. Решила, что не получится, и подошла к нему.

— Что хотите, молодой господин? — спросила она по-гречески с заметным акцентом.

Время от времени он брал её в постель. Она подчинялась ему, но не наслаждалась, и потому Соклей не делал этого чаще. Не это было у него на уме и сейчас.

— Принеси мне чашу хорошо разбавленного вина и ломоть хлеба, — приказал он.

На её лице отразилось облегчение.

— Я делаю, — сказала она и поспешила прочь. Другие просьбы она исполняла не столь охотно. Соклей не стал даже пялиться на её зад, пока она удалялась в сторону кухни — доказательство того, что вчера он чересчур много выпил. Она мгновенно вернулась с вином и ячменной лепешкой.

— Вот. Лепешка только что из печи.

И правда, ещё тёплая.

— Спасибо, — сказал Соклей, и сделал жест, будто отсылает её прочь. — Ступай. Уверен, у тебя полно дел.

Она кивнула, и оставила его в одиночестве. Он откусил лепешку — вкусная и мягкая, как раз то, в чём нуждался его желудок. Он стал понемногу потягивать из чаши вино. Глоток за глотком, и головная боль утихала.

Соклей почти закончил свой завтрак, когда по лестнице спустился отец.

— Радуйся, — сказал Лисистрат. — Ну, как ты?

— Уже лучше, чем было, когда поднялся, — ответил Соклей. — Вино помогло.

— Жаль, что сейчас не весна, — заметил Лисистрат. — Сырая капуста хороша для больной головы, но сейчас не сезон, — он подошёл и сел рядом с сыном. — Я понимаю, почему вы с Менедемом сделали то, что сделали. Потерять человека тяжело. А иногда, ещё тяжелее сказать семье, что его больше нет.

— Да, — Соклей склонил голову. — Его отец стойко держался, а когда мы ушли, мать начала рыдать… — он схватил чашу и допил остатки.

— Да, тяжёлое дело. Очень тяжёлое. — Лисистрат замялся, потом продолжил: — Я слышал, ты, вроде, героем себя показал в той стычке?

— Из лука я не совсем уж плохо стреляю, — пожав плечами ответил Соклей, — но мне надо было сразить больше разбойников. Если бы я сумел, возможно, и не понадобился бы наш вчерашний визит к Аристайону.

Он пожалел, что вина больше нет. То, что он выпил, помогло унять головную боль, но ещё чаша могла бы разогнать его мрачные мысли. Он оглянулся, ища Фракийку, потом решил, что без неё даже лучше. Мужчине, который с утра набирается, к концу дня грош цена.

— Какие у тебя на сегодня планы? — спросил Лисистрат.

— Схожу повидать Дамонакса и рассчитаюсь с ним, — ответил Соклей. — Оливковое масло пошло лучше, чем я ожидал, но если следующей весной мы пойдём к Афинам, я больше не собираюсь заполнять маслом трюм "Афродиты". Это всё равно, что везти пурпурную краску в Финикию. Если сам он этого не понимает, придётся мне объяснить.

— Ясно, — улыбнулся отец. — Думаю, тебе не будет особенно трудно вбить это ему в голову. Мы с дядей Филодемом уже ему объяснили, что этой весной ему просто повезло. Один раз мы ему это спустили с рук, поскольку у его семьи есть долги, но не позволим постоянно, как якорь, топить доходы нашей семьи.

— Хвала! — обрадовался Соклей. — И как он это принял?

— Замечательно хорошо, — сказал Лисистрат. — Он славный парень, двух мнений тут быть не может.

— Ага, особенно когда добивается своего, — ответил Соклей, заставив отца рассмеяться. Он продолжал: — Надеюсь, я там увижусь с Эринной. Она счастлива с Дамонаксом?

— Вроде да, — сказал Лисистрат. — А ты прошлой ночью не слышал? Через несколько месяцев у неё будет ребёнок.

Соклей склонил голову.

— Нет, не слышал. Какая прекрасная новость! Я знаю, как она хочет иметь семью. — Поколебавшись, он спросил: — А если это окажется девочка, они оставят её или избавятся?

— Не знаю, — сказал отец. — Надеюсь, оставят, но выбор тут за Дамонаксом, а не за мной, — казалось, он обеспокоен. — Печально было бы, очень печально — твоей сестре наконец-то родить ребёнка и потерять.

— Согласен. Я именно так и подумал, — ответил Соклей. Однако, отец прав, у них обоих в этом нет права голоса. Он доел остатки ячменной лепешки и поднялся на ноги. — Пойду к ним прямо сейчас. Все цифры у меня записаны на клочке папируса. Может, мне повезёт, и я застану Дамонакса, пока он не ушёл на агору или в гимнасий. Счастливо оставаться, отец.