Священная земля

— Библ, мой господин, — пояснил Закербаал.

По обычаю финикийцев, вино подали неразбавленным. Это усиливало его букет, превосходивший всё, что до сих пор пробовал Менедем, даже вина наилучших урожаев Хиоса или Тасоса.

— Замечательно, — повторил он. Вкус вина не совсем соответствовал восхитительному цветочному аромату, но достоин того, чтобы пить, и настолько хорош, что Менедем даже подумал, не прихватить ли ему такого домой, на Родос.

Вместе с вином раб Закербаала принёс фиги, финики, изюм, и шарики из сушёного нута, поджаренные в оливковом масле с приправой из тмина. Менедем счёл их весьма вкусными, но довольно острыми. Приходилось пить больше вина, чтобы утолить жажду.

Пока гость ел и пил, Закербаал вёл любезную беседу о пустяках. Наконец, он сказал:

— Может будешь так любезен, мой господин, и покажешь мне свой прекрасный косский шёлк. Твой слуга наслышан о нём, буду рад оценить его качество.

— Буду счастлив, о благороднейший, — отвечал Менедем. Твёрдой рукой он развязал кожаный шнур на одном из мешков. И сознание у него оставалось ясным — или он так думал. Не настолько он глуп, чтобы выпить много неразбавленного вина, когда предстоит сделка. Он достал рулон наилучшего тончайшего шёлка и развернул на солнце, чтобы Закербаал мог видеть, какой он прозрачный. — Вообрази прекрасную женщину, одетую, а вернее, полуодетую в такое платье, — сказал он финикийцу.

Закербаал улыбнулся. Что бы он ни представил, ему это нравилось. Он потянулся к шёлку, но вежливо остановился прежде, чем его коснуться.

— Могу я пощупать?

— Конечно, — Менедем потянул ему великолепную ткань. — Во всём мире нет ничего подобного.

— Возможно, — только и сказал Закербаал. Его пальцы касались ткани — привычно и нежно, словно исследуя тело любимой женщины. Он поднёс шёлк к лицу, поглядел сквозь него, даже подышал. Потом опустил ткань и кивнул Менедему. — Неплохо. Очень неплохо. Однако, мой господин, я должен сказать, что видал и получше. Без обид.

— Что? Где? — возмутился Менедем. — Не бывает ткани лучше косского шёлка.

Он знал о многих уловках для снижения цены. Должно быть, это — очередная.

— Если имеешь получше, о прекраснейший, — обратился он к Закербаалу, с ноткой сарказма, которую тот мог заметить, а мог и нет, — прошу, покажи мне.

Менедем ожидал, что финикиец скажет, что ткань уже продана, или что видел её год назад в другом городе, или придумает какое-нибудь ещё объяснение. Но Закербаал снова кликнул раба и застрекотал на горловом арамейском. Раб поклонился и поспешил прочь, а Закербаал обратился опять к Менедему:

— Будь так любезен, подожди одно мгновение, мой господин. Тубалу принесёт ткань.

— Ладно, — Менедем с опаской отпил ещё глоток вина. Мог ли Закербаал всерьёз считать свою ткань лучше косского шелка? Менедем тряхнул головой. Навряд ли. Или варвар просто ошибается.

Тубалу отсутствовал намного дольше обещанного "мгновения". Менедем уже засомневался, вернётся ли он вообще, но тот наконец появился с внушительным рулоном ткани в руках. Тубалу нес его нежно, как младенца. Менедем озадаченно повернулся к Закербаалу:

— Не хочу тебя обидеть, о наилучший, но это простой лен, и не лучшего качества.

— Да, это лен, — кивнул финикиец. — Но он лишь покрывает то, что внутри, как твои кожаные мешки для шелка. — Он так же бережно взял у Тубалу рулон и, развернув его, протянул Менедему ткань, скрывавшуюся внутри: — Вот. Убедись своими глазами, потрогай своими пальцами.

Менедем невольно выдохнул. Впервые он понял, что ощутил Соклей при виде черепа грифона. Перед его глазами тоже предстало нечто совершенно неожиданное и великолепное, никогда ранее не виденное ни одним греком.

Менедема не особенно интересовал череп — чтобы восторгаться древними костями, даже такими редкими, требовалось любить мудрость горячее, чем он. Но это… это совсем другое дело.

Он продемонстрировал Закербаалу тончайший косский шёлк. Но рядом с тканью, которую показывал финикийский торговец, тот шёлк всё равно, что грубая шерсть. Казалось, кто-то сумел натянуть на ткацкий станок нити воздуха. А нежный голубой цвет, как небо в прекрасный весенний день, ещё усиливал впечатление.

Потом Менедем осторожно коснулся ткани. И снова ахнул, но тише, чем в прошлый раз. Материя под рукой была нежной и гладкой, как кожа лучшей из гетер.

Закербаал даже не злорадствовал, просто кивнул, словно и не ждал ничего иного.

— Теперь ты видишь, мой друг.

— Я вижу. — Менедем никак не мог перестать гладить этот… шёлк? Он полагал, что это должен быть шёлк, хотя эта ткань тоньше, мягче, прозрачнее, чем изготавливали косские ткачи. Он заставил себя прекратить таращиться на неё и перевёл взгляд на Закербаала. — Я вижу, о наилучший, — на сей раз, это было буквально. — Я вижу, да, но не понимаю. Я думал, что хорошо разбираюсь в тканях, но мне и не снилось что-то подобное. Откуда это?