Священные изображения и изображения священного в христианской традиции

Церковь, как отмечает Киприан, с одной стороны, есть единое мистическое тело, объединяемое и управляемое Святым Духом: «Апостол Павел, рассуждая об этом предмете и показывая таинство единства, говорит: «едино Тело, един Дух, якоже и звани бысте во едином уповании звания вашего; един Господь, едина вера, едино крещение, един Бог» (Ефес. 4, 4–6)³⁸. С другой стороны, эмпирически она есть до некоторой степени некая сумма слагаемых – разделенных частей, отдельных церковных общин. Существование в качестве единого организма, Церкви, состоящей из общин, разбросанных по всему миру, невозможно, по мысли Киприана, без существования епископата. Каждая община со всеми ее членами становится причастна к единству мистического тела, т. е. становится членом этого тела только при посредстве возглавляющего ее епископа, стоящего на месте Христа и имеющего от него благодатные дары Святого Духа. С этим связано и учение о покаянии, которое отстаивал Киприан в связи с вопросом о том, следует ли вновь принимать в Церковь множество людей, отпавших от нее под давлением преследований? В его время появился обычай, согласно которому те, кто могли предоставить рекомендательные письма от так называемых исповедников – мучеников, избежавших смерти, должны были вновь быть приняты в общение Церкви. Считалось, что исповедники, которые могли не принадлежать к иерархии, но обладали огромным духовным авторитетом, занимали особое положение и в особой степени являлись носителями Духа³⁹. Киприан утверждал, что епископы сами должны принимать решение в подобных делах, поскольку авторитет служения и духовный авторитет совпадают и епископы являются носителями Духа («spiritales») по преимуществу. Дух и служение связаны друг с другом, и чистые пневматики должны подчиниться тем, кто исполняет служение. Собор епископов в Карфагене подтвердил мнение Киприана как истинное: Церковь основывается на служении епископов, являющихся носителями Духа, поэтому вне Церкви (с ее иерархией) невозможно спасение⁴⁰. Церковь соединяется в единое тело Христом, как ее главой, но не непосредственно, а благодаря наличию епископата.

В III в. на смену изначальному христианскому сознанию, предполагавшему оппозицию естественного и сверхъестественного, становилось сознание церковное, совмещавшее представления о трансцендентности Бога, с утверждением его имманентности миру. Согласно церковному миросозерцанию, сверхчувственное незримо присутствовало в физическом, определяя направление и цель его существования. Образцом для такого понимания служила сама Церковь, утверждавшая себя в качестве мистического тела Христа, в котором, благодаря присутствию Духа, несущего благодать, божественное и человеческое, сверхприродное и материальное, оказывались связанными не только в возможности обещанного будущего Царства, но и в действительности самой Церкви, существующей на земле. Эсхатологическое ожидание царства божия, свершение которого откладывалось в необозримое будущее, нейтрализовывалось тем, что, «динамические идейные структуры» в пределах возможного заменялись «статичными структурами мифа»⁴¹. То, что не могло осуществиться в эмпирической действительности, частично осуществлялось в реальности Церкви, в которой человек и Бог оказывались связанными друг с другом. Через принадлежность Церкви верующие в Христа становились причастны действию Духа Святого, укрепляющего и поддерживающего их на пути к спасению.

Представления о Церкви, как «мистическом теле Христа», стали в последующем основой как западной, так и восточной экклезиологии. При этом в Византии, где сложились условия в наибольшей степени способствовавшие дальнейшей «мифологизации» мировоззрения, это учение приобрело специфические черты, согласно которым внутри мистического тела Церкви происходило действительное преобразование ее членов в единый богочеловеческий организм. На Западе понимание внутренней сущности тех связей, которые имели место внутри «мистического тела», существенно отличалось от восточных и лежало в русле ранней церковной традиции. С точки зрения католицизма, как и с точки зрения Киприана, «мистическое тело» – это скорее метафора, чем реальность. Все члены Церкви соединены вместе подобно телу в силу того, что все они в большей или меньшей степени причастны к Духу Святому. Один и тот же Дух дает всем благодать, способность к спасению, очищает, укрепляет против греха, совершенствует души людей, делает их богоподобными. В этом смысле Святой Дух связывает верующих с Богом и соединяет их между собой в вере, любви и надежде на спасение, хотя и не обоживает их. Члены тела не преобразуются, не приобретают божественного естества. Они объединяются Духом Святым, но в единый богочеловеческий организм не превращаются. Разрыв между божественным и человеческим остается. Церковь в таком понимании – это не единая богочеловеческая реальность, а люди, находящиеся в определенных отношениях с Христом, но не обладающие той же природой, что и Христос.