Священные речи. Похвала Риму

21. Когда мы оказались у реки, никому не пришлось меня подбадривать. Напротив, еще исполненный жара от божественного видения, я, сбросив одежду и не нуждаясь в растирании, вошел в реку в самом глубоком месте. Затем, словно в купальне с теплой разбавленной водой, я провел там некоторое время, плавая и плескаясь. Когда же я вышел из воды, вся моя кожа порозовела и во всем теле была легкость. И у присутствовавших и у подходивших вырвался громкий крик. Они кричали слова, часто поющиеся в гимнах: «Велик Асклепий!»

22. Можно ли описать, что было потом? Весь остаток дня и часть ночи до отхода ко сну я сохранил состояние, возникшее у меня после купания. Тело мое не становилось ни суше, ни влажнее; тепло не уходило и не прибавлялось. И это было не такое тепло, которое можно создать человеческими силами, а какое-то бесконечное, ровно растекавшееся по коже и телу.

23. В таком же состоянии было и мое сознание. Ибо то, что я испытывал, не было обычным удовольствием. Можно даже сказать, что оно выше человеческого разумения. Это была какая-то невыразимая радость, сделавшая все остальное второстепенным по сравнению с происходящим, так что, глядя вокруг, я, казалось, ничего не замечал: настолько весь я был устремлен к Богу.

24. Но теперь, о Владыка, тебе придется показать и вразумить меня, что мне говорить дальше и к чему обратиться, чтобы угодить Тебе и построить рассказ наилучшим образом. Перечислить ли мне по порядку, раз уж я упомянул о реке и зимнем купании, все другие подобные случаи и составить перечень этих божественных и странных зимних купаний? Или, прервав речь, рассказать, что бывало между ними? Или лучше, пропустив и это, закончить прежний мой рассказ о том, как разрешилось пророчество об отпущенных мне годах жизни и чем все закончилось?

25. Ведь Бог давал мне и многие другие указания, спасая меня от опасностей, постоянно встававших на моем пути. Они случались днем и ночью, одна за другой. Едва устранялась одна, как на смену ей приходили новые. Но против каждой из них у Бога находилась защита и ободрение на словах и на деле.

Вот что, как я помню, было Им однажды совершено.

26. Он возвестил, что на третий день я должен неизбежно умереть. Но при этом Он дал мне знаки о том, что случится на следующий день, и какой будет погода, и где меня будет ждать возничий, и многие другие знаки своей правдивости.

27. Должен я был поступить так: сначала сесть в повозку, доехать до реки, которая протекает через город, и принести за околицей «жертвы возле ям», — так Он это назвал. В самом деле, нужно было вырыть ямы и принести возле них жертвы тем богам, которым следовало. Затем вернуться, собрать мелкие монеты, переправиться через реку и выбросить их. Были от Него и другие наставления. А после этого я должен был принести в храме отборные жертвы Асклепию, поставить священные сосуды для смешения вина с водой и разделить жертвенные части между всеми моими спутниками. И затем отсечь какую-нибудь часть своего тела ради спасения всего тела. Но так как это было тяжело, я обошелся без этого, а только снял с себя перстень и пожертвовал Телесфору. Ведь сделать так — то же самое, что отдать сам палец. В углублении же перстня нужно написать: «О, дитя Кроноса».[59] И сделавший так будет спасен.

28. Можно себе представить, в каком состоянии я находился и какой гармонией меня вновь преисполнил Бог. Ведь я словно участвовал в мистерии, и добрая надежда граничила во мне с благоговейным ужасом. Похожие события случались и раньше, и позднее, после того как я выпил полынь.

29. Разумеется, рассказ о самих видениях своей наглядностью всякому внушает лишь величайший трепет. Но всюду, где можно, я должен делать так, как я решил, и, как в любой речи, касаться главного.[60]

30. Был в храме один из двух служителей — Филадельф. Ему, как и мне, в ту же самую ночь было сновидение, которое лишь чуть-чуть отличалось от моего. Филадельфу приснилось, насколько я помню, будто в священном театре собралось по воле Бога множество людей в белых одеждах. Я же, стоя среди них, произносил речь и восхвалял Бога, говоря, как часто Он отвращал от меня несчастья в иных случаях, и о многом другом. И вот недавно Бог нашел для меня новое средство: повелел мне выпить полынь, смешав ее с уксусом, чтобы не было противно. И еще, кажется, Филадельф рассказал мне о некой священной лестнице и об иных чудесно явленных силах Бога. Это приснилось Филадельфу.

31. Мне же самому довелось увидеть вот что. Я стоял перед входом в храм, где собралось множество народа, словно для очистительной жертвы, так как и одеты они были в белое, и все остальное было как при этом обряде. Здесь среди восклицаний я воззвал к Богу и назвал Его «Распределителем судеб», так как это Он распределяет судьбы людей. И начал я свою речь с рассказа о себе. А потом каким-то образом мне была явлена полынь, явлена с такой наглядностью, как все, в чем видно присутствие Бога.