«Священные войны» Византии

Второе, не менее значимое обстоятельство заключалось в том, что, согласно Корану, все, павшие в «Священной войне», немедленно попадают в Рай. «Меч, – учил Мухаммед, – есть ключ к Небу и аду; все, извлекающие его за веру, будут награждены временными благами; каждая капля пролитой крови, каждая опасность и труд, перенесенные ими, будут записаны на Небе как заслуги более высокие, чем даже пост или молитва. Если они пали в битве, их грехи тотчас отпустятся им, а сами они будут вознесены в Рай, чтобы там предаваться вечным наслаждениям в объятиях чернооких гурий». «Священная война» может, по Мухаммеду, закончиться только тогда, когда «люди Писания» – иудеи и христиане согласятся платить дань (джизья), а язычники примут Ислам, поскольку это – мировая религия[741].

Арабизация Ислама зашла настолько, что никто не мог стать мусульманином, не будучи арабом или не породнившись с одним из арабских семейств. С другой стороны, иноверцев не принуждали вступать в Ислам, от них требовалось лишь подчинение. Это и стало целью войны, понятной для всех без исключения арабов. Умма Мухаммеда была полностью преобразована на армейский лад, молитва и пост стояли на втором месте после джихада. И полные права члена уммы мог получить лишь тот, кто находится в войске.

После образования нового теократического государства мощь арабов вполне естественно обратилась на территории, которые представляли для них очевидный интерес и с торгово-экономической точки зрения, и как земли, должные признать единого бога, которому мусульмане поклоняются. Конечно, от их взоров не укрылась Персия и восточные провинции Византии.

В известной степени действия арабов в грядущей войне с Римской империей и Персией были обречены на успех. Оба государства совершенно истощились многолетней войной. Византию начало терзать монофелитство, еще более расшатывающее единство государства и способствовавшее резкому падению авторитета центральной власти в восточных провинциях. А Персию раздирала гражданская война, начавшаяся после гибели последнего потомка Хосрова. Случись попытка арабов захватить Сирию на полвека раньше, их наверняка без труда отправили бы восвояси. Крепкая оборона и эффективная администрация Византии не оставляла арабам никаких шансов. Равно, впрочем, как и могущественная армия Персидской империи Сасанидов. Но после войны эта область, разоренная эпидемиями и военными походами, являла жалкое подобие былого величия, хотя и оставалась для невзыскательных арабов заманчивым куском[742].

Но, несмотря на все сказанное выше, арабы в ту пору и позднее все же не являли собой единого монолита, в том числе и с точки зрения приверженности Исламу. В Йемене долгое время еще доминировали христианство и иудаизм, между сторонниками которых шла ожесточенная война. Конечно же христиане ориентировались на Византию, а иудеи – на Персию. В Аравии проживало множество язычников-ханифов, не допускавших, однако, политеизма. Это все скажется впоследствии – даже на пике своих успехов Ислам не смог полностью подчинить себе иноверцев из числа арабских племен. Однако даже в таком виде сарацины (еще одно обозначение арабов) были чрезвычайно сильны. «На фоне этих двух распадающихся и обессиленных империй арабы казались олицетворением молодости мира. Они не обладали ни революционной тактикой, ни новым вооружением, но ими двигало воодушевление, порожденное несокрушимой религиозной верой в сочетании со страстным влечением к военным трофеям»[743].

Следует также учесть, что, по мнению многих исследователей, арабская экспансия имела для местного населения не только печальные последствия. Измаилиты не стремились ни обратить местное население в свою веру, ни навязать им жестокие налоги. При условии выплаты вполне посильной дани (джизья) местные жители сохраняли свою веру и свою социальную структуру[744].

Арабское правительство проявляло мало интереса к внутренним делам захваченных ими народов. И потому в византийской провинции, как правило, местный архиерей становился гражданским главой христианской общины. А в персидской деревне крестьяне, дехкане, продолжали жить своими традициями. Местный наместник из числа арабов лишь следил за своевременностью и полнотой выплаты дани, не более того. Мусульмане сделали все, чтобы другие народы почувствовали разницу своих судеб в попытках противостоять им: если город или область сдавались добровольно, действовали указанные выше правила, если же их завоевывали, то все становилось добычей победителей, которая делилась между всеми арабами, за исключением пятой части, посвященной непосредственно Аллаху, т.е. халифу[745].