Святая Царская семья

– 7 октября: «…Перевязка. Сундеев, эриванец, рана левой руки. Офицеру Крымского полка Сосницкому вынимали из-под ребра шрапнель. Без наркоза»;

– 15 октября: «…Перевязка. Моему Филиппову 85-го Выборгского полка отняли третий и четвертый пальцы левой руки. Щербаков 5-го драгунского Каргопольского полка ранен в шею и Ухов 13-го стрелкового Финляндского полка в правое бедро»;

– 24 октября: «…Моему Савченкову 9-го Финляндского стрелкового полка резали оторванные и гангренозные кусочки пальцев, перевязка. Соколова 226-го Землянского полка, левое плечо, и Егорова 9-го Финляндского стрелкового полка, в голову, сидит там что-то»;

– 25 октября: «…Моему Егорову вынули из головы 2 осколка, перевязала его. У стрелков были и в коридоре с другими. Иедигарова перевязывали».

И так изо дня в день в дневнике восемнадцатилетней цесаревны – раны, операции, перевязки. И как трогательно о больных Ольга Николаевна пишет «мой». Каждый раненый, которому она помогает, становится для нее близким, своим. Она запоминает их имена, полки, где они служили, записывает подробности ранений. Такое не под силу было бы долго переносить и взрослому человеку, и опытному профессионалу.

Ольга Николаевна до боли переживала трагедию каждого офицера и солдата, случалось, несчастные люди умирали у нее на глазах, другие становились инвалидами. Она пропускала через свою душу чужие страдания. Цесаревна осунулась, похудела, стала бледной и начала таять на глазах. Врачи попытались запретить ей работать в лазарете, назначили постельный режим, но великая княжна, превозмогая себя, по-прежнему продолжала выполнять в госпитале свои обязанности сестры милосердия.

Наконец всем стало понятно, что долго Ольга Николаевна такую нагрузку не выдержит. А.А. Вырубова писала, волнуясь о здоровье великой княжны: «Ее нервы совершенно расстроены, она похудела и побледнела. Недавно она так и не смогла сделать перевязку, не может вынести вида ран, а в операционной расстраивается, становится раздражительной, пытается что-то делать и не может держать себя в руках, чувствует головокружение. Тяжело смотреть на ребенка, она такая печальная и измотанная. Говорят, что это переутомление». Ей вторила в своих воспоминаниях и Т.Е. Мельник-Боткина (дочь врача Царской семьи Е.С. Боткина): «Великая княжна Ольга Николаевна, более слабая здоровьем и нервами, недолго вынесла работу хирургической сестры, но лазарета не бросила, а продолжала работать в палатах, наравне с другими сестрами, тщательно убирая за больными». Сестра милосердия В.И. Чеботарева записала в это время в дневнике: «Бедная Ольга Николаевна совсем больна – развилось сильнейшее малокровие, уложили на неделю в постель, но с разрешением приезжать в лазарет на полчаса для вспрыскивания мышьяка».

Понимая волнение Государя, Александра Федоровна посылала в Ставку телеграммы, со сведениями о здоровье старшей дочери. Так, 31 октября они сообщала: «Состояние Ольги до сих пор не самое лучшее». В письмах она также в это время постоянно писала супругу о дочери, что «ей нужно как можно больше лежать, поскольку она такая бледная и усталая».

Когда Ольге Николаевне стало лучше, врачи и родные, волнуясь о ее хрупком здоровье, уговаривали ее совсем уйти из лазарета, но она категорически отказалась это сделать. В госпитале цесаревна теперь работала в палатах, помогая раненым, следила за их состоянием, мерила температуру, раздавала таблетки, меняла постельное белье, отправляла письма родным тяжелых больных, те, кто сам не мог писать – диктовали ей послания.

Лечившийся в 1916 году в лазарете Ее Величества 23-летний офицер пулеметной команды 10-го Кубанского пластунского батальона Семен Павлович Павлов, получивший ранения обеих ног и плеча, позже с нежностью и сочувствием писал в своих воспоминаниях о великой княжне: «Великая княжна Ольга взяла на себя утренний разнос лекарств по палатам и обязанность эту она выполняла аккуратно до педантизма. Принесет, бывало, лекарство, улыбнется ласково, поздоровается, спросит, как вы себя чувствуете и уйдет неслышно. Глядя на нее, и на душе делалось светлее и чище: так иной раз в угрюмый осенний день, когда небо обволокло тучами и целый день идет дождь, думаешь о небольшом кусочке голубого весеннего неба. Иной раз княжна Ольга переменяла и воду в вазах с цветами. Мне говорили – раньше она работала и в перевязочной. Но ужасный вид искалеченных людей сильно расшатал ее хрупкую нервную систему, и она совсем отказалась от работы в перевязочной».

С.П. Павлов описывает внешность Ольги Николаевны необыкновенно поэтично, с такой любовью и восторгом, что становится понятно, сколько радости и утешения доставляло общение с прекрасной княжной израненным, искалеченным войной офицерам и солдатам: «Великая княжна Ольга, говорили, была похожа на Государя. Не знаю. При мне Государь ни разу не приезжал в лазарет: он был на фронте. Но если великая княжна Ольга была похожа на Государя, то синие глаза княжны говорили о том, что Государь был человек исключительной доброты и мягкости душевной.