Святилище кровавой луны

А еще есть она и тот безбожный хаос, который она сознательно обрушила на себя.

– Ты красишь волосы, вместо того чтобы отправиться в Таравин? – раздражение в моем голосе легко срывается с языка после того, как я почти час наблюдал, как она намазывает этой массой волосы. Она может постоять за себя – нет необходимости ждать до утра, чтобы отправиться в путь.

Ее концентрация не ослабевает, когда она сосредоточенно рассматривает свое отражение в воде, как будто пытаясь обнаружить хоть одну нетронутую прядь.

Маленькая ведьма смотрит на меня серыми глазами, горящими шалостью. Она на мгновение прикусывает нижнюю губу, и я чувствую, как ее сосредоточенность превращается в веселье, как будто она обдумывает, не отказать ли мне в роскоши своего ответа. За долю секунды эмоция, написанная на ее лице, сменяется гордостью, когда ее брови слегка приподнимаются.

– Ну, по крайней мере, один из нас должен выглядеть красиво.

Она поворачивается, подавляя самодовольную усмешку, которая трогает ее губы. В том, что предстает передо мной, на самом деле нет ничего «красивого». Что бы она ни делала, оно всегда граничит с чем-то отвратительным, в той или иной степени.

Зачерпнув темно-бордовую густую кашицу своими перепачканными ловкими пальцами, она намазывает смесь на кожу головы. Коричневато-багровые комки просачиваются струйкой и оседают, когда она втирает их в волосы, а браслет спадает вниз по ее руке, застревая на сгибе локтя. Я чувствую, что браслет раздражает ее, ухудшая настроение.

По моему опыту, те, кто спускает свои заработки на внешний вид, никогда бы не опустились так низко, чтобы спать в пещере водопада или красить собственные волосы овощной массой, которая, скорее всего, смоется в течение недели. С ее стороны гораздо проще было бы наложить на себя украшающее заклинание, если только оно ей под силу.

– Дурацкая побрякушка, – бормочет она, пачкая украденную вещицу в краске, снимает ее и бросает на песок рядом с собой, а вспышка раздражения сменяется облегчением.

Ее действия буквально непостижимы. Зачем воровать только для того, чтобы нанести ущерб, а потом отнестись с таким пренебрежением? Я почувствовал тьму, которая изливалась из ее кармана и после попала в руки богато одетой женщины. Дэкс стоило немалых усилий раздобыть такую вещицу, а потом она раздала заработанное попрошайкам? Моя жизнь вращалась вокруг тех, кто молился о смерти своих врагов и разрушал жизни из-за своей корысти. Никто из этих людей не стал бы что-то воровать и передавать это в дар другим, особенно в ущерб себе.

Ведьма слишком эмоциональна. Я практически не слышу свои собственные мысли из-за энергии ее беспорядочных душевных переживаний. Я удивлен, что ее голова еще не взорвалась от всего того, что она чувствует.

Влажный хлопок заполняет воздух, и на моем лице появляется суровая гримаса. Презренная ведьма. Меня приводит в недоумение то, что кто-то, способный передвигаться с такой царственной грацией, может вести себя как дикарка.

– Мы отправляемся в Королевство Изобилия, – произносит она, словно я могу прочитать ее мысли и понять цель этого метода наведения красоты. Она с досадой закатывает глаза.

– Красный цвет означает богатство, и, если ты выглядишь богатым, значит, ты прекрасно вписываешься в обстановку. – Она смотрит на меня сквозь ресницы, в то время как по ее подбородку стекает самодельная масса. В ней есть почти неземное сияние. Вечерний свет освещает гладкую кожу ее лица, запятнанную соком свеклы, которой не хватило места в ее волосах.

Я припоминаю, что Таравин – королевство, которое спровоцировало появление самого восхитительного вида хаоса, потому что деньги – истинная причина разрушения. Мы с братом обычно проверяли, кто больше напьется и попытается взобраться на золотой обелиск, и при этом его не уличат.

– Если там ничего не найдем, направимся в Хиниксус.

При упоминании Лунного королевства сквозь меня проходит волна ее животного страха. Когда она заговорила о Хиниксусе у дворца, я уловил едва ощутимый всплеск ее тревоги. В тот раз я не придал этому значения, но, похоже, маленькая ведьма скрывает больше, чем я подозревал изначально.

– В Таравине живет моя семья. Они наведут нас на след, – говорит она, пытаясь сбить меня. – Я скажу им, что это для работы. – К этому моменту ее паника кислотой разливается у меня в груди, и она убирает волосы с лица.

Любопытно.

– В Хиниксусе живет эльф, которому поручено отследить местонахождение книги. – Не желаю слышать возражений. Мою грудь снова подергивает рябью страха при слове «эльф». Даже если бы пришлось вступить в спор, я бы нашел способ затащить ее в Хиниксус, чтобы узнать, что вызывает тот приступ безмерного ужаса, который я ощутил в ней, когда она посмотрела на смертного на улице.

Если этот страх препятствует достижению нашей цели, тогда самое время обучить ее навыкам общения.

– Почему ты не хочешь ехать в Хиниксус? – Я складываю руки на груди.