Святилище любви

– Ну ничего-то ты не знаешь, бедная маленькая троадская девчонка! – снисходительно простонала Дианта. – Филодора – это самая лучшая мастерица, которая делает для нас, гетер, великолепные парики. Она, видишь ли, родом с Крита – а только критяне знают в этом деле толк! Они ведь носили парики еще при Тезее![86] Гетеры обращаются только к ней – исполнять наши заказы ведь не возьмется ни один из городских мастеров, это почему-то запрещает их катастима[87], даже если они все вместе или по очереди проводят с нами ночи!

– Ну а почему ты не можешь обратиться к Филодоре? – не понимала Никарета.

– Да потому что у Филодоры слишком редкие зубы! – сердито буркнула Дианта. – Настолько редкие, что она не может удержать за ними язык! Ах, если бы мои волосы были хотя бы такой длины, как у тебя! Я могла бы соврать, что подстригла их, чтобы они лучше росли, или просто потому, что хотела заказать побольше новых париков, чтобы выглядеть каждый день по-разному! А теперь… не сомневаюсь, что Медуса, которая и познакомила меня с этим паршивцем, который меня избил и обрил, всем разболтала, что я больше не появлюсь ни на Кефиссе, ни на ступенях храма Афродиты!

– А ты возьми и появись! – решительно воскликнула Никарета. – И пусть они все подавятся своей злобой! А что до парика… я его тебе сделаю в два дня!

От изумления у Дианты вывалилось из рук веретено, с которым она не расставалась:

– Да что ты понимаешь в париках?!

– Кое-что понимаю, – хихикнула Никарета. – Видишь ли, моя афинская хозяйка, Зенэйс, купила меня потому, что раньше у меня были чудесные, длинные волосы вот до сих пор! – Она изогнулась и коснулась своих подколенок, но через мгновение, увидев, что брови Дианты поднялись так высоко, что уже не помещаются на лбу, со вздохом поправилась: – Ну, почти до сих пор. Чуть ниже поясницы, словом! И она обкорнала мои волосы, чтобы заказать себе парик. Я видела, как его делали: Зенэйс наняла мастера и заставила его работать прямо в своей усадьбе, потому что боялась, что он продаст волосы другой заказчице, а ей принесет какое-нибудь мочало.

– Неужели в Афинах комотес[88] тоже так поступают? – ахнула Дианта. – А я-то думала, только наши горазды стащить все, что плохо лежит!

– Наверное, так поступают все мастера, – пожала плечами Никарета. – Правда, мне это было только на руку. Я никак не могла поверить, что мои волосы можно будет носить на чужой голове. И улучала всякое свободное мгновение, чтобы понаблюдать за работой комотирио.

– Ну?! – жадно спросила Дианта, которая даже про вязание позабыла. – Что же ты видела?!

– Сначала комотирио сделал глиняную болванку – точь-в-точь по размеру головы Зенэйс. Потом оклеил ее полосками холста, так что получилась как бы плотная шапочка. И в этой шапочке он протыкал крючком дырочки и продевал в них пряди моих волос: очень ровно и аккуратно. Беда в том, что волосы у меня были очень тонкие и вьющиеся, они постоянно путались. Мастер просто замучился с ними! А потом они почему-то поблекли… Зенэйс осталась недовольна этим париком и ни разу его не надевала. Думаю, если мы найдем волосы пожестче, что-нибудь вроде гривы молодой кобылки, дело пойдет куда лучше!

– Гривку, наверное, нетрудно купить, – кивнула Дианта. – Иногда, если Филодора не может раздобыть настоящие волосы, она берет именно конские. Очень пышные парики получаются, и прически делать из них удобно даже самые сложные! Когда начнем?

– Ну, когда? – задумчиво повторила Никарета. – Надо сначала раздобыть глины, чтобы вылепить болванку и наклеить шапочку. Потом закупить гриву, помыть ее и просушить, расчесать, а тем временем шапочка примет форму головы. Ну и тогда можно приступить…

– Ах, это все равно очень долго, – всхлипнула Дианта. – Филодора делает один парик не меньше месяца. А ты по неопытности говоришь, что в два дня управишься – два месяца небось провозишься! Нет, я в отчаянии! – Дианта заломила руки. – Эта завистница Медуса хотела меня уничтожить – и уничтожила!

– Вообще-то да, это долгая история, – задумчиво сказала Никарета. – Но знаешь что? Я еще тогда подумала и даже хотела тому мастеру подсказать, там, в Афинах, но он, конечно, не стал бы меня слушать… Надо волосы не в дырочки по одному продевать, а наклеивать целыми прядями на полоски ткани, а потом эти полоски пришивать к шапочке. Тогда дело куда быстрей пойдет!

– Наверное… – нерешительно протянула Дианта. – Только я не знаю, получится это у тебя или нет…

– Мы этого и не узнаем, пока не попробуем, – решительно заявила Никарета, у которой просто руки чесались – так захотелось испытать себя в новом ремесле. – Разве плохи твои новые сандалии?

Дианта выставила из-под полы хитона ножку, обутую в иподимату, всю состоящую из переплетения тонких кожаных ремешков, выкрашенных охрой. Кое-где на ремешки были нашиты крошечные розочки, свитые из шерстяных нитей. В серединку каждой розочки Никарета вклеила древесной смолой тщательно обточенные меленькие корнеоли[89] – осколки камня, которого полным-полно на улицах Коринфа, стоящего на горах и близ моря.