Святой флотоводец России. Жизнь и деяния святого праведного воина Федора Ушакова, адмирала непобедимого

Пользуясь поселенным им в окрестностях ужасом, Али-Паша стал угрожать такой же участью и всем береговым жителям, а особенно паргиотам, если они не согласятся вступить добровольно в его подданство. Старшины этого города явились немедленно депутатами к адмиралу Ушакову и письменной грамотой просили, именем своих сограждан и самого Бога, защитить Паргу от лютости Али-Паши. Они неотступно умоляли его приобщить их к числу подданных Российского Императора. На эти просьбы их адмирал отозвался, что Государь Император предпринял эту войну единственно для того, чтобы освободить Ионические острова от французов, ими завладевших, и чтобы пресечь замыслы бунтовщиков, вооружающихся против законных своих Государей, но что он нимало не уполномочен приобретать для России новые земли или подданных, почему, к сожалению своему, требование жителей Парги удовлетворить не может и не в праве. Отзыв сей, сколь ни был основателен, привел несчастных депутатов в величайшее отчаяние; они пали к ногам адмирала Ушакова, зарыдали и просили опять принять их, по крайней мере, ежели не в подданство, то под покровительство России, дозволить им поднять Императорский флаг на крепости и дать им хотя одного офицера и 3-х или 4-х русских солдат, причем объяснили с великой твердостью и решимостью, что ежели они не получат сей милости, а, между тем, Али-Паша явится с войсками и будет требовать сдачи города и крепости и признания власти его, тогда они, будучи доведены до крайнего отчаяния и не имея иных средств от него избавиться, перережут жен и всех детей своих, пойдут против него с кинжалами и будут драться до тех пор, пока все падут до единого с оружием в руках. «Пусть же, – кричали злополучные паргиоты, – истребится весь несчастный род наш!»

Адмирал Ушаков, исполненный доброты, человеколюбия и с самой молодости воевавший против турок, которых всегда ненавидел, был столь тронут словами депутатов, что прослезился. Все офицеры наши, бывшие свидетелями трогательной этой сцены, стояли в безмолвном исступлении: самое молчание их, казалось, ходатайствовало за угнетенных единоверцев. Адмирал прошел раза два по каюте и, подумав несколько, объявил депутатам, что, уважая горестное положение паргиотов и желая положить пределы дерзости Али-Паши, он соглашается принять их под защиту соединенных эскадр на таковом же основании, как и освобожденные уже русскими Ионические острова, что впрочем, зная великодушие своего Государя, он ответственность всякую берет охотно на себя.[48] Депутатам дан был немедленно открытый лист за подписью начальников эскадры, и просьба их в отправлении к ним войск на помощь была вскоре удовлетворена.

Мог ли кто-нибудь предположить, что храбрые паргиоты в награду твердости своей двадцать лет позже преданы сему же Янинскому Паше Али… и кем же? – народом, ставящим любовь к отечеству выше всего, народом, защищающим во всех случаях права человека, независимость и достоинство его!.. Вся Европа была свидетельницей в XIX столетии события, достойного времен варварских. Англия за деньги предала христиан величайшему их врагу турецкому султану, признана будучи только покровительницей семи островов. Если Парга принадлежала правлению Ионическому, то какое право Англия имела отдать ее в чужую власть? Если же нет, то на чем основывалась она, действуя именем народа не воевавшего, непобежденного, независимого и не бывшего даже под покровительством Великобритании?

Несчастные паргиоты, видя приближение полчищ Али-Паши и объятые мрачным отчаянием, берутся за оружие и клянутся единодушно умереть, ежели неприятель явится прежде, нежели выполнят они последний горестный обет. По заключенному трактату, все должно было перейти в руки неверных, даже святые сосуды церквей; паргиоты, преклонив в последний раз колени свои перед образом Святой Девы, Покровительницы города, и видя вдали кладбище, вспоминают, что о прахе усопших умолчано в договоре, предавшем их туркам; они кидаются к обители вечного покоя, выкапывают гробницы, выбрасывают из оных кости и бренные останки предков своих и жгут их на масличном костре – умы воспламеняются, и все клянутся предать смерти жен своих и детей, ежели турки осквернят присутствием своим город, который должен им достаться только пустой. Англичанину одному препоручают они донести намерение свое до сведения высшего комиссара С. Томаса Майтланда; с уверением, что, если он не остановит приближение Али-Паши, то зрелище, виденное некогда в Сагунте, снова возобновится перед лицом христианской Европы.