Святой флотоводец России. Жизнь и деяния святого праведного воина Федора Ушакова, адмирала непобедимого

Али-Паша привстал, принял от меня письмо и сказал: «Добро пожаловать». Г. Калфоглу, по турецкому обряду, поцеловал его полу и стал перед ним на колени. По стенам комнаты стояло несколько арапов и арнаутов, все вооруженные и весьма богато одетые. Один из сих последних подал мне большие кресла, обитые малиновым бархатом, и я сел рядом с товарищем моим Калфоглу, который, на турецком языке, изложил причины нашего приезда. Али-паша отвечал ему несколько слов также по-турецки, потом, оборотясь ко мне, спросил по-гречески о здоровье адмирала, и тот ли это Ушаков, который разбил на Черном море славного мореходца Сеид-Али[52].

Я отвечал, что тот самый, что он же разбил при Хаджибее самого Гассана-Пашу[53], взял в плен 80-пушечное судно и сжег Пашинский корабль.

«Ваш Государь, – присовокупил Али-Паша, – знал, кого сюда послать! А сколько адмиралу Вашему лет?» – «Пятьдесят семь»[54]. «Так он гораздо старее меня», – сказал Али-Паша. – «Вашему превосходительству, – отвечал я, – не можно дать более сорока лет, Вы еще молоды!» – «Нет! Мне сорок шесть лет», – прибавил Али, с видом удовольствия.

После этого краткого разговора он распечатал письмо адмирала и просил показать ему, где его подпись; я привстал и показал ему ее. Потом позвал он одного из своих секретарей (из греков), которому и отдал письмо, сказав ему что-то по алански. Нам подали трубки и кофе в золотых чашках.

Али-Паша вступил в разговор с товарищем моим. Калфоглу вынул из пазухи Султанский фирман и вручил ему оный; он улыбнулся, подержал его несколько времени в руках, посмотрел на своих секретарей и, возвратив фирман Каймакану, велел читать содержание вслух. Г. Калфоглу начал читать фирман, а Паша подозвал в это время одного из предстоящих арнаутов, которому приказал (как мы то после узнали) угостить нас обедом в назначенной им комнате; что же касалось до Султанского фирмана, то он не обратил ни малейшего внимания на чтение оного и не дал никакого удовлетворительного ответа военному комиссару Оттоманской Порты. После этого вошел секретарь и стал подле него на колено. Али-Паша нагнулся к нему, а тот на ухо прошептал ему по-албански перевод с письма, мной привезенного.

Али-Паша выслушал секретаря своего с большим вниманием и потом сказал мне, усмехнувшись: «Жаль, что адмирал Ушаков не знает меня так, как бы должен знать! Он добрый человек, но верит всяким бродягам, преданным французам и действующим только ко вреду Султана и России».

Я ему отвечал, что адмирал не руководствуется ничьими доносами, а выполняет только повеления Государя Императора и Султана, Его союзника, что он не может не сознаться сам в истине всего того, что заключается в письме адмирала Ушакова…

«Хорошо, – сказал Али-Паша, прервав мою речь, – я с Вами поговорю ужо обо всем наедине».

После сего посадил он меня рядом с собой на диван, тут произошел между нами следующий разговор.

– Как вы называетесь?

– Я называюсь Метакса.

– Вы должны быть, если не ошибаюсь, уроженец острова Цефалонии?

– Мой отец родом из Цефалонии, а я родился на острове Кандии.

– Как же вы попали в Россию?

– Нас трое братьев: отец отправил нас в разные времена в Россию, где мы и были воспитаны. Императрица Екатерина II щедротами своими основала в Санкт-Петербурге корпус для воспитания 200 чужестранных единоверцев. Мы так, как и большая часть соотчичей наших, по окончании нашего образования остались в России и вступили в Российскую службу.

– Какое жалование получаете вы?..

– В моем чине получают 300 рублей в год, а когда бываем в походе, нам выдаются сверх жалованья еще столовые деньги; впрочем никто не служит Императору из денег, а единственно из усердия и благодарности.

– Рейзы, управляющие моими купеческими кораблями, получают от меня до 5000 пиастров…

– Верю очень Вашему Превосходительству, но коммерческие обороты и военная служба суть две вещи, совсем различные.

– Почему?

– Рейзы ваши ищут корысти и добыч, а мы – славы и случая положить жизнь нашу за Государя («Слышите ли?» – говорил Али предстоявшим). Быть может, что шкипера Ваши более имеют доходов, нежели сам адмирал Ушаков, но зато они целуют Вашу полу, стоят перед Вами на коленях, а я, простой лейтенант, сижу рядом с визирем Али на одном диване, и сей почести обязан я только мундиру российскому, который имею счастье носить.

Али-Паша, слушавший меня очень внимательно, захохотал, потрепал меня по плечу и прибавил: «Нам много надобно будет с тобою говорить!» Потом, встав, сказал он мне и Калфоглу: «Ну! Ступайте кушать; вы, франки, обедаете в полдень, а мы в 9 часов. Я пойду наверх отдыхать, а вас позову после, дам вам ответ и отпущу вас домой».