Святые и пророки Белой Руси

И воцарились посреди народа тоска и горе, и росло недовольство на гетмана Хмельницкого, который, после того как Господь подарил казакам победу над ляхами, снова отдал Украину ляхам в неволю и заставил народ украинский такое поругание от ляхов терпеть. Слышал о всем том и Хмельницкий, слышал и молчал, ждал на благоприятный час, когда можно будет за все то поквитаться, а народу приказал идти из городов, приказал бросать все нажитое и отправляться на Полтавщину, а также за границу в Большую Россию и там селиться городами. Вот с того времени и ведут свое начало Сумы, Лебедин, Харьков, Ахтырка и все слободы вплоть до Дона. Заселяли их казаки»[153].

Как видим, русских — «сирому», крестьян, государственный деятель Хмельницкий снова отдал полякам в подданство, а магнатам возвращал их земли.

Для обоснования польского постулата о том, что решение Переяславской рады явилось фатальной исторической «ошибкой», автор наполняет свой труд лживыми россказнями о якобы творимых русскими в присоединенной Малороссии жестокостях и грабежах, чему московская власть всемерно способствовала и даже поощряла «разорявшие народ воинские команды, прохожие и квартировавшие, коих поступки с народом здешним умалены были мало чем от нашествия татарского и других неприятелей. Десяток солдат разгонял прежде целые деревни, а капральство их потрясало самые города и местечки». Чистая ложь, ни одного случая в истории такого не было. Косвенно это служило оправданием тех гетманов, которые вероломно нарушили присягу и предали русского царя.

В Переяславле в 1654 г. происходило не заключение договора между двумя государствами, а безоговорочная присяга казачества Войска Запорожского царю московскому, своему новому суверену на условиях, выработанных еще в Польше, поэтому они касались только незначительной части населения Южной или Нижней Руси — казачества. Но крестьяне, которым надоели польские притеснения, охотно принимали государственный порядок России.

Роман Ракушка Романовский, известный под именем Самовидца, описывая в своей летописи переяславское присоединение, с особым старанием подчеркнул его всенародный характер: «По усией Украине увесь народ с охотой тое учинил».

Это же подтверждает Драгоманов: «Только не надо забывать, что Украина утратила свою политическую автономию, по крайней мере, на половину из-за своих сыновей. Уже в первые годы после воссоединения с Москвой чернь посполита и казацкая с самым Запорожьем, мещане и часть духовенства, держась монархических идеалов, шли против автономных тенденций казацкой старшины и высшего духовенства и подрезали те тенденции между 1657 ^и 1663 гг.»[154].

Поэтому М.Драгоманов и писал: «А с другой стороны неверно привязывать украинские автономистичные тенденции к Переяславскому договору 1654 г., от которого уже въ XVII в. клочки остались. Старая Гетманщина, упраздненная Екатериной II, занимала всего 2,5 губернии, — а украинский народ живет целиком в 9 губерниях, и еще в частях 5, и в двух, что в Царстве Польском — значит, украинскому народу нечего делать теперь «з козацкою республикой» XVII и XVIII вв., о которой печется г. Шузелька и его корреспондент»[155].

Запорожская Сечь действовала в то время как автономная казацкая территория. Этот статус Запорожья был закреплен в довольно странной статье в Андрусовского соглашения 1667 года, по которой оно должно находиться как под протекторатом русского царя, так и под протекторатом польского короля. Впрочем, это «двоевластие» длилось недолго, где-то в середине 70-х гг. оно стихийно было ликвидировано вследствие решительного отказа запорожских казаков зависеть от короля Польши и повиноваться ему. Сложилась такая ситуация, что «запорожский совет и лично Иван Сирко, как кошевой атаман, отвергали любые предложения польских послов, заявляя, что они будут выполнять поручения только с санкции российского царя» (444, с. 47). Итак, переход Запорожской Сечи под «единоличную» протекцию русского царя прошел стихийно, «снизу», т. е. по инициативе самих запорожских казаков.

Такое же отношение поляков и к временам Богдана Хмельницкого. И автор «Русов» был не одинок среди польских писателей. В «Богдане Хмельницком» (1822) поэта Тимона Заборовского, так же как и в «Истории», Хмельницкий — просвещенный вождь, который борется за свободу Украины и… Польши — против тирании магнатов. Так же дается общая славянофильская программа, определяется историческая реальность «святой» мести угнетенного народа (Хмельницкий — воплощение Божьего гнева) и звучит грусть по поводу «братоубийственного» конфликта между русинами и поляками.