Святые и пророки Белой Руси

На самом деле никакого трактата в природе не существовало, а была челобитная казаков и «объявление милости Его Королевского Величества Войску Запорожскому на пункты, предложенные в их челобитной», подписанной королем Яном Казимиром 9 августа 1649 г.

Текст этого документа не имеет ничего общего с тем, который приводится в «Истории русов». Ни о каком народе нет в нем речи и в помине, договор оставляет «при всех старинных правах» только реестровое казачество, число коего определяется в 40 тысяч человек. Православной шляхте король обещает «все должности и чины в воеводствах Киевском, Брацлавском и Черниговском». А вот важный вероисповедный вопрос об отмене унии оставляет на усмотрение польского сейма (с легко предсказуемым отрицательным результатом).

Сочиненный автором текст о якобы имевших место освобождении русского народа «от всех притязаний и долегливостей Польских» и «добровольных договорах и пактах», которые Малороссия якобы имела с соседними государствами, является чистейшим вымыслом, преследующим вполне очевидную цель: это проект варианта будущего союзного договора Польши с казачеством накануне восстания 1830 г.

С этой же целью был выдуман автором текст Гадячского договора, якобы подписанного Юрием Хмельницким в 1657 г. и толкующего все о тех же фантастических «стародавних правах, привилегиях и вольностях» казаков, прирожденном их «шляхетстве».

Но здесь же автор приводит пассаж, который указывает на то, что и он, и сами поляки вовсе не ведали о равенстве казаков с поляками: «Правительство Польское, издавна запрещавшее и возбранявшее выборы Гетмановъ Малоросійскихъ, умыслило, наконецъ, держать въ войскѢ Малоросійскомъ Наказныхъ Гетмановъ изъ старшинъ ихъ Генеральныхъ и Полковниковъ, каковъ покажется преданнѢйшимъ на сторону Польскую, дабы удержать тѢмъ войска сіи отъ запрещенныхъ имъ выборовъ» (Стр.59).

10. Особое место занимает в «Истории русов» описание восстания Б. Хмельницкого

Трактовка деятельности Хмельницкого, как и вся современная украинская версия истории казачества, берет начало с «Истории русов».

«История русов» не прибегая к прямой лжи, переворачивает все с ног на голову. Б. Хмельницкого изображают не как очередного обиженного просителя привелеев у короля польского, а как великого государственного деятеля, который берет города, назначает гарнизоны и гуманно относится к полякам. С. Родин в своей работе «“Химера”. Историческое расследование» подробно описывает все несуразности и подтасовки исторических фактов.

Доказывая свою версию добровольного соединения Руси и Польши, автор старается скрыть факт нежелания южнорусов быть под Польшей и поэтому всячески затушевывает роль России в это время. С этой целью многочисленные просьбы Хмельницкого о присоединении к России превращаются в его интерпретации в прямо противоположный смысл: оказывается, все шесть лет войны именно Русское правительство уговаривало гетмана соединиться на любых условиях с его стороны. По версии автора, с этой целью уже в начале 1649 г. отряжено в Малороссию специальное посольство во главе с князем Алексеем Трубецким и боярином Пушкиным. «По наказу Царскому, соглашали послы оные Хмельницкого, чтобы с народом Русским и войском соединился он в Царство Московское на таких условиях, какие им заблагорассудятся; а Царь готов, между прочим, признать его, Хмельницкого, с потомством владетельным земли тоя князем».

Но надо помнить, что до 1569 года казачество было явлением малозначимым для Польши, оно жило в «диком поле», на степной окраине, вся же остальная Малороссия управлялась литовскими наместниками, которые использовали казаков для охраны своих границ. Гетман — предводитель польского войска, а не казачества, но отнюдь не правитель области, он лицо военное, а не государственно-административное. Такого же взгляда придерживалась и старшина. Они рассматривали себя только как военное сословие Южной Руси и этого положения придерживались в переговорах с царскими послами в Переяславле в дни присоединения к Московскому государству. Поэтому верховной административной властью в крае считалась отныне власть царская. Ни в одной челобитной, ни в одном разговоре нет и намека на желание продолжать управление территорией и брать на себя ответственность за ее развитие. Два года спустя, после Переяславской рады, Павел Тетеря, посол Хмельницкого, уверял в Москве думных людей, будто Войско Запорожское желает, «чтобы всеми городами и месты, которые в Запорожском Войске, владеть одному царскому величеству».