Святые и пророки Белой Руси

Как поступок, который позорит Польское королевство, трактует эту смертную казнь Ф. Тальдуччи, агент тосканского герцога в Польше, в своем донесении графу Кончини делла Пенна…[146] В своей реляции Тальдуччи также сообщает, что смертная казнь Подковы вызвала негодование у населения Львова, и король был вынужден принять дополнительные меры, вызвать к городу войска и закрыть городские ворота.

Так что казнь Подковы королем была общеизвестным фактом, и автор знал это. Но он упорно проводит мысль о короле-отце. Поэтому и в упоминании о Павле? Северине Наливайкj, который пишет Сигизмунду III, он приводит слова: «Королю, Жикгимунту Третьему»: «покрову найяснѢйшаго Короля и отца нашего и просимъ найуниженнѢйше Монаршаго респекту». И это вовсе не похоже на письмо добровольно и равно соединившегося представителя рыцарства и государства.

Для Б.Хмельницкого король также его «пан», а не равноправный партнер по договору. Накануне 1656 года он пишет, что поднял восстание «не безъ вѢдома и позволенія пана нашего, найяснѢйшаго Королевскаго Величества, Владислава Четвертаго, который року 1633…»

И далее автор пишет, что этот король «Владиславъ Четвертый, извѢстный Руский патріотъ, ходатайствовавший нѢкогда за войска Руския у Короля отца свого» (стр.59).

Автор пишет, что Б.Хмельницкий как государственный деятель из реестровых сотников воюет не против короля и своего пана, которого он казакам тронуть не велит, а против магнатов, которые нарушили волю короля: «что подъятое мною оружіе и пролитая имъ многая кровь Христіанская есть дѢло рукъ нѢкоторыхъ магнатовъ Польскихъ, противящихся власти найяснѢйшаго Короля, сего помазанника Божія и милостивѢйшаго отца нашего, и слѢдующихъ тиранскимъ своимъ склонностямъ и вымысламъ на пагубу народа Рускаго» (стр.80).

Как видим, короли польские для автора — это отцы, паны, патриоты казацкие. Но это, в свою очередь, полностью перечеркивает утверждения о казаках как о народе, который «соединился на одинакихъ и равныхъ съ ними правахъ и преимуществахъ» с поляками.

Таким образом, чтобы доказать версию польских историков, что польский король «народу былъ такой патриот, каковымъ почитался у Римлянъ Императоръ Титъ, сынъ Веспасиановъ», автор целенаправлено искажает и фальсифицирует факты.

К тому же сами поляки, по словам автора, души не чаяли в казаках: «Отъ сего времени Поляки, обращаясъ часто съ войсками Малоросійскими и почитая ихъ храбрость и мужественный характеръ, завели съ ними тѢсную и искреннюю дружбу и служили многие изъ нихъ въ полкахъ Малоросийскихъ, поставляя себѢ за честь, даже знатное шляхетство, именоваться Козаками». Это положение автор дословно взял из «Анналов Малой Руси…» француза Ж.Б.Шерера: «Храбрые козаки добыли себе такую славу, что самые знаменитые поляки добивались чести быть ихними гетьманами».

8. Следующий постулат: осуждение Брестской унии

Автор «Русов», как всякий польский патриот, после развала Польши всячески открещивается от этого польского проекта и осуждает эту унию. В этом нет ничего удивительного. С самого начала по этому вопросу в польском обществе не было единства. Особенно противилась этому польско-иезуитскому проекту православная шляхта и магнаты. После казацких войн и раздела Польши в польском обществе ширилось понимание, что этот шаг сыграл свою роль в гибели Польши. Польский историк Пясецкий также говорит, между прочим, о вредном влиянии иезуитов на польское королевство, чем приобрел многочисленных врагов.[147]

Поэтому автор не упоминает роль поляков в этом проекте и всю вину перекладывает на «Папу Климента VIII». Таким образом, ненависть к польской шляхте и королю переводилась на римских священников, которые этой унией нарушили былую любовь. Был найден враг, на которого можно все свалить. Иезуитов, которые принимали активное участие в разработке польского проекта — унии и подготовке сепаратных соглашений, он не упоминает. Виновными выставляются православные митрополиты-перебежчики: «и въ его (Сигизмунда III) время началась извѢстная оная эпоха ужаса и губительства для обоихъ народовъ, Польскаго и Рускаго, эпоха, умолченная по Исторіямъ, или легко въ нихъ описанная, но которая, потрясши Польшу до самаго основанія, и колебавши ее болѢе ста лѢтъ, низринула, наконецъ, въ бездну ничтожества.

Это значитъ Уния, выдуманная въ РимѢ Папою Климентомъ VIII и принесенная какимъто Польской породы Прелатомъ, Михайломъ Кунинскимъ. Она явилась здѢсь въ лисьей кожѢ, но съ волчьимъ горлом».