Святые наших дней

– Насколько же величественной была Святая София тогда, в византийские времена! Ведь и русские, войдя в храм, воскликнули: «Здесь небо на земле!» – и замерли в изумлении. И во что же превратилась Святая София сейчас! Мое сердце обливалось там кровью. Разве Бог не хотел, чтобы жила Византия? Хотел. Но из‑за грехов народа и его правителей она погибла.

В феврале 1974 года отец Паисий закончил работу над житием святого Арсения Каппадокийского – иеромонаха из Фарас, который его крестил. На протяжении многих лет он собирал сведения о нем, беседуя с беженцами из Фарас и бережно записывая их свидетельства. И вот теперь, собранные в одну книгу, они, наконец, были готовы к публикации.

Христос в Гефсиманском саду. 

Фрагмент фрески, Охрид, Македония. Ок. 1295 г.

В том же месяце он удостоился посещения святой Евфимии, о котором я рассказал выше. С этого момента вплоть до своей кончины он особенно горячо почитал святую великомученицу.

В мае 1975 года его посетила другая великомученица – Екатерина. Он увидел ее сидящей на троне. Впоследствии он говорил:

– Святая Екатерина совсем не такая, какой ее иногда изображают на иконах. Она высокого роста, очень стройная.

Отец Паисий любил животных. В одном из писем он рассказывал: «Вокруг моей каливы живут шакалы, зайцы, ласки, черепахи, ящерицы, змеи… А птиц даже не перечесть. Всем им хватает от избытков укрух[4], а я насыщаюсь тем, что сыты они». Он подкармливал шакалов, заботился о кабанах и зайцах, а одну птичку так приручил, что достаточно было ему ее позвать – и она тотчас прилетала.

Зимой 1976–77 годов он несколько дней болел, за это время его келью завалило снегом. Когда он смог встать, он понял, что из кельи ему не выйти. Еды у него не было, а в качестве воды он использовал снег, который доставал консервной банкой через приоткрытую форточку. На третий день он подумал, что умрет. «И вдруг, – повествует его житие, – он почувствовал, как некая Божественная сила неописуемым способом выносит его за стены каливы. Все вокруг светилось каким‑то необыкновенным светом. В этом сладком свете преподобный увидел все творение: деревья, животных, птиц, море с рыбами и небо со звездами… Они славословили сотворившего их Бога. Одновременно преподобный услышал обращенный к нему голос: “Смотри, все это сотворено ради тебя – человека”. Когда он вернулся в свое естественное состояние, то почувствовал в себе столько сил, что смог пробыть без огня и пищи еще несколько дней, пока снег не стаял. В эти дни преподобный пережил совершенную оставленность людьми и самое горячее присутствие Божие».

Впоследствии он говорил:

– У меня есть одно заветное желание. Когда я начинаю думать о том, что Бог его исполнит, меня переполняет необыкновенная радость. Желание это заключается в том, чтобы в мой смертный час рядом не было человека, который помогал бы мне и утешал меня. Когда я лежал в больнице после операции на легких, моя палата стала похожа на бакалейную лавку – столько туда всего нанесли. Все хотели что‑то для меня сделать, каждый вызывался чем‑нибудь мне помочь. Я тогда был всецело окружен человеческой любовью, помощью и заботой. А через несколько лет я оказался в прямо противоположной ситуации: один, беспомощный, голодный и больной, лежал несколько дней в промерзшей и заваленной снегом каливе. И вот, вспоминая два этих состояния, могу сказать, что утешение от людей даже близко не может сравниться с утешением от Бога. Бог утешает человека несравненно сильнее.

Весной 1977 года отец Паисий посетил Австралию, сопровождая игумена Василия. Там они провели месяц, посещая прихожан Греческой Архиепископии: отец Паисий готовил их к исповеди, а отец Василий исповедовал.

После возвращения из Австралии отец Паисий ушел в затвор и перестал принимать посетителей. Так он провел Великий Пост и пасхальный период. И вот 25 мая, после того как он всю ночь провел в молитве, вдруг стена кельи раздвинулась, и он увидел молящегося Христа – такого, каким Его изображают в Гефсиманском саду. Об этом явлении отец Паисий рассказывал в письме: «Лик Его сиял, и от созерцания этого сладчайшего лика я буквально рассыпался в прах. Конечно, я не мог засечь, сколько времени я Его видел, возможно, минуту или две. Потом мои глаза перестали Его видеть, но я видел Его очами души. Как я убедился из опыта, надеяться на телесное зрение в таких случаях бесполезно. Во мне отпечатался Его сияющий облик, Его сладкая Божественная красота, как написано в одном псалме: “Красéн добрóтою паче всех сынов человеческих”[5]. И у меня в голове не укладывается: как же люди дерзнули настолько бесчеловечно отнестись к Богочеловеку Иисусу, Который не только как Бог, но и как Человек был безгрешен? А от Его прекраснейшего облика и необыкновенной благости могли бы рассыпаться в прах даже камни!»

Последнее пристанище на Святой Горе