Святые русской Фиваиды

Читаем в житии: «Просил он святого о том, чтобы тот установил ему пост далее времени трапезы ввиду его молодости. Преподобный же этого ему не позволил, но повелел ему с братией есть хлеб, пусть “не до пресыщения”… В соборе же Мартиниан старался оказываться на службе раньше всех и после всех уходил… А когда начинали одолевать его помыслы или лень, он обо всем этом со страхом говорил своему старцу, и тут же силой Животворящего Креста и молитвами святого все это у него бесследно исчезало. И с таким смирением служил он старцу и келью его сохранял, что и сам тот блаженный Кирилл радовался о нем, благодарил Господа Бога и Пречистую его Богоматерь и говорил братии: “Он, братья, будет искусным иноком”… многие братья, видя его смирение и терпение, получали от этого пользу, подражали его добрым делам и говорили: “Блажен этот брат, что сподобился быть учеником такого подвижника!”».

Однако было бы заблуждением думать, что жизнь в монастыре лишена страстей человеческих, которыми наводнен мир за монастырскими стенами. Сокрушение преподобного Кирилла, называющего себя «грешным, худым черноризцем», вполне может быть объяснено многими человеческими нестроениями, которыми изобилует жизнь в «дикой пустыне». «Воистину монастыри – дома плача: там власяница и пепел, там уединение, там нет ни смеха, ни роя житейских забот, там пост, там возлежание на земле, там все удалено от запаха крови, от шума, смятения и людской суеты», – читаем у святителя Иоанна Златоуста. Но с другой стороны, притязания началозлобного демона, коварно приносящего в обитель и смех, и житейские заботы, и шум, именно здесь становятся наиболее свирепыми и беспощадными.

Безымянный хронист сообщает: «Одни любили его (Мартиниана. – М. Г.) и молили Бога о нем, другие же, подстрекаемые завистью, порицали и осуждали его, ибо часто бывает, что людей смущает эта страсть. А он все это Бога ради терпел, никакого значения этому не придавая, так как был научен святым старцем все Бога ради претерпевать. На одних праведных он смотрел и тем себя воспитывал, считая всех равными, равно всех почитая, со смирением и любовью всем покоряясь, всех слушая, всем низко кланяясь и с любовью всем отвечая».

Может быть, по этой причине после смерти преподобного Кирилла, наступившей в 1427 году, Мартиниан уходит из Успенского Белозерского монастыря. Этот эпизод описан в житии так: «Однажды пришло Мартиниану желание безмолвствовать и начать свое жительство. Помолившись Богу и Пречистой Богородице, побывав у гроба преподобного отца своего Кирилла, благословившись у него, ушел он на другое место, на немалом расстоянии, поприщ около ста, называемое Воже озеро. Есть на нем остров немалый, очень удобный для уединенной жизни или даже чтобы многим удаляться от мирских людей. Там он начал свое пустынное и безмолвное житие».

И по нынешним временам озеро Воже (также имеет название Чарондское по некогда существовавшему на его берегу городу Чаронда), расположенное в ста километрах на север от Кириллова, является местом глухим и труднодоступным. В своей книге «Клейма к иконам северорусских святых» журналист, писатель, краевед, знаток Русского Севера Генрих Павлович Гунн (1930–2006) так описал эту местность, которую посетил в конце 90-х годов ХХ века: «Край дальше начинался скудный, сырой и болотистый, со многими речками и озерами. Дорога, особенно в дождливое лето, оказывалась непроезжей, ею пользовались, обычно, в зимнее время, по санному пути. В летнее время предпочтительнее был водный путь из Белозерского края в Поонежье через озера Воже и Лаче. Озеро Воже или Чарондское, как называли его в старину, лежит в низких болотистых берегах. Лишь в северо-западной его части берег возвышается и здесь стоял древний городок Чаронда. Чаронда упоминается в Книге Большому Чертежу (1627), свой статус города сохраняла до 1766 года, когда окончательно захирела. Но в начале семнадцатого века это был городок на торговом пути, центр Чарондской волости. Против городка на единственном острове среди обширного озера (80 км длины и до 15 ширины) находился малый монастырек – Чарондская Спасская пустынь, основанная преп. Мартинианом, учеником Кирилла Белозерского в XV веке. Пустынь на маленьком островке заставляет вспомнить другой Спасский монастырь на Каменном острове на Кубенском озере. Их название имеет и второй смысл: Спас – спасение для застигнутых бурей на озере. Давно упразднен Чарондский монастырек, забыта всякая память о нем, а имя за островком с одиноко стоящей колокольней сохранилось поныне – Спас».

Именно сюда, в этот край, «скудный, сырой и болотистый», удалился Мартиниан из Кириллова монастыря, в который он больше никогда не вернется. Более того, на лодке он достиг уединенного острова, расположенного ровно посередине озера Воже, и здесь построил себе землянку-«кущу», в которой поселился в полном одиночестве и «начал свое пустынное и безмолвное житие», повторяя тем самым подвиг преподобных старцев Кирилла и Ферапонта, когда они впервые пришли на берег Сиверского озера.