Связанные Долгом

Я уткнулась лицом в ноги, мне было так больно, так больно, что я не могла этого вынести. Теперь на моих руках была кровь. Я заплакала еще сильнее.

* * *

Вот как Данте нашел меня. Я не была уверена, сколько времени прошло, и как долго его не было. Я дрожала, кожа сморщилась и покраснела от горячей воды.

Данте постоял в дверях пару мгновений, наблюдая за мной, прежде чем направиться в душ. На нем не было той одежды, в которой я видела его в последний раз. Он переоделся. Должно быть переоделся.

У меня перехватило горло. Я смотрела на него, дрожа и тихо плача.

Он потянулся в душ, все еще полностью одетый, и выключил воду. Его холодные голубые глаза остановились на мне, когда я съежилась на полу. В его лице было беспокойство и сочувствие, пронизанное чем-то грубым и темным. Я не могла пошевелиться.

Он наклонился, просунул руки под меня и медленно выпрямился, прижав меня к своей груди, намочив свою дорогую рубашку. Мои пальцы почти отчаянно вцепились в его плечи.

Он осторожно поставил меня на пол, но не отпустил. Я не была уверена, что смогла бы стоять самостоятельно.

Он схватил полотенце и начал неторопливо вытирать меня, его глаза следили за его руками, когда они терли пушистую ткань по моей коже.

Я прижалась лицом к изгибу его шеи, впитывая знакомый запах, теперь смешанный с порохом и кровью.

Кровь. Сладкий и металлический. Кровь, так много крови.

— О Боже, — выдохнула я, и задохнулась, но не могла дышать.

Данте снова поднял меня на руки и отнес в спальню, где опустил на кровать. Он снял ботинки и лег рядом со мной, баюкая мое лицо, пока мой безумный взгляд не остановился на его напряженных глазах.

— Шшш, Вэл. Все хорошо.

Но не было ничего хорошего, не могло быть.

— Я убила его. — я крепко зажмурилась от образов, который создавал мой разум, но они были еще более яркими на фоне черного полотна моих закрытых век. — Я убила его, — повторяла я снова и снова, пока не засомневалась, то ли слова все еще слетали с моих губ, то ли эхом отдавались в ушах.

— Вэл, — твердо сказал Данте, его пальцы на моем лице напряглись. — Посмотри на меня.

Я открыла глаза, глядя на прекрасное лицо моего мужа. Красиво холодного. Ни тени сожаления.

— Ты поступила правильно.

Разве? Иногда было трудно увидеть грань между правильным и неправильным из-за всех смертей и крови, покрывающих путь мафии.

— Ты сделала то, что должна была сделать, чтобы защитить меня. — его пальцы погладили мой подбородок. — Я никогда этого не забуду. Никогда.

— Я говорила тебе, что ты можешь доверять мне, — прошептала я.

— Я знаю, и я доверяю.

Я хотела верить ему, но он все еще ничего не говорил о нашем ребенке, все еще не признавал, что он его, что он был неправ, обвиняя меня в измене. Слишком гордый, слишком упрямый.

Должно быть, он с самого начала знал, что ошибается, потому что если бы он действительно думал, что я ему изменила, он бы перевернул небо и землю, чтобы найти человека, который прикоснулся ко мне. Я не хотела думать об этом, но поскольку мой разум уклонялся от одной болезненной темы, он зацепился за следующую.

— Ты узнал имена других предателей?

Данте мрачно кивнул.

— Да. Я совершенно уверен. Энцо и еще несколько человек сейчас заботятся о менее важных крысах.

— Что...что ты сделал с Антонио? — я знала, что не должна спрашивать.

Это не изменит ничего к лучшему. Это только подольет масла в огонь моей вины.

Данте покачал головой.

— Он мертв, Вэл.

— Я знаю, но что ты с ним сделал.

— Если тебя это утешит, я сосредоточил свое основное внимание на Раффаэле. Антонио погиб быстрее, чем любой другой предатель.

На глаза навернулись слезы.

— Спасибо тебе.

В каком извращенном мире мы жили, что я благодарила своего мужа за то, что он быстро убил моего первого мужа, за то, что он свел пытки к минимуму.

Мир крови и смерти. Мир, в котором наш ребенок родится и вырастет, и, может быть, однажды, если он будет мальчиком, он пойдет по стопам Данте и будет убивать и мучить других, чтобы оставаться у власти. Бесконечный круг крови и смерти.

Данте посмотрел мне в глаза.

— Вэл, ты меня беспокоишь.

Я подняла голову и прижалась своими скользкими от слез губами к Данте. Он не отстранился, только смотрел на меня, нахмурив брови. Я отодвинулась на пару дюймов, мои пальцы запутались в его волосах, мои глаза умоляли.

— Пожалуйста, — тихо сказала я. — Займись со мной любовью. Только сегодня. Я знаю, что ты меня не любишь. Притворись, только на сегодня. Хоть раз обними меня.

Обеспокоенный — не самое подходящее слово для описания взгляда Данте, но это было единственное, что пришло мне на ум.

— Боже, Вэл. — он резко выдохнул, затем прижался своими губами к моим, раздвигая их и пробуя меня на вкус, пробуя мои слезы, мою печаль, и каким-то образом забирая их с каждым прикосновением своих губ.

Его рука скользнула по моей ключице, моей руке, моему боку, моему бедру, как шепот прикосновения, едва там и все же единственное, что я осознавала.

Он сел и быстро расстегнул рубашку, прежде чем бездумно бросить ее на пол, а затем его голая грудь прижалась ко мне, такая теплая и твердая.