Связанные (СИ)

Крылья обрели плотность, и вскоре вырвавшийся на свободу дракон, буквально сотканный из грозовых разрядов, вихрем промчался по полю боя. Эта атака чем-то походила на Дзюн Ходен, которую Карин уже имела удовольствие использовать. Дракон кинулся к ближайшему пустому, сорвав когтями маску, затем, не снижая темпа, к следующему, метнулся в одну сторону, в другую, и истаял, оставляя за собой голубой шлейф духовных частиц, которые совсем недавно были жуткими монстрами и их жертвами.

Карин в бессилии упала на колени на бетонную поверхность крыши высотки, с которой запускала дракона. Она лишь бросила сердитый взгляд вдогонку синигами, который, одарив её таким же взглядом, молча умчался прочь. Видать, на поиски разбредшихся пустых. Что ж, скатертью дорога. Поколдовав немного над рукой, Куросаки тоже засобиралась к месту ночёвки.

Это было странно, но Карин думать об этом было некогда. Нужный дом и, главное, нужное окно синигами нашла каким-то внутренним чутьём, хотя была абсолютно без сил. Истратив почти всю рейрёку на дракона и все её остатки на собственное лечение, она передвигалась на чистом упрямстве, спотыкаясь об парапеты и другие технические постройки на крышах. Несмотря на глубокую ночь, если не сказать, близящееся утро, такой большой город, как Йокодзама, спать не собирался, а потому крыши были не только прямой, но и куда более безопасной дорогой.

Ввалившись через окно, Карин спрыгнула со стола и, подняв голову, замерла с отвисшей челюстью. Картина маслом "Не ждали"*. Глаз Куросаки нервно дёрнулся, на лице появился оскал, зубы скрипнули.

На полу одиноко зяб расстеленный футон, в то время как Хицугая лежал на кровати, прижимая к себе тело брюнетки.

– Я. Его. Убью, – со всей ясностью поняла синигами, но поскольку это прозвучало вслух, непоправимого удалось избежать.

– Вас долго не было, Карин-сама.

Куросаки резко обернулась на голос, не забыв положить ладонь на рукоять катаны.

– Тоширо-сама очень беспокоился, – голосок призрачной девочки был уверен, а взгляд невинен. Карин ещё раз недоверчиво оглядела нежданную защитницу. Вроде и не обычная душа – цепи на ней не было, но кто тогда? Впрочем, она видела её и раньше около Тоширо, может, и ничего страшного. Дальше игнорируя духа по своей неизжитой привычке, Карин прошла в душ, смывать пот и кровь, а когда вернулась, девочки уже не было.

Пожав плечами, Куросаки подошла к кровати, со вздохом уперевшись руками в постель вокруг парня, и, перемахнув через него в едином прыжке, рухнула в собственное тело. Через несколько секунд, дождавшись, когда организм придёт в себя после летаргического сна, Карин поняла две вещи. Она всё ещё была укрыта простынёй, которая ощущалась между ней и телом Хицугаи, а его нога, закинутая поверх её ног, придавливала небольшой тяжестью. А второе, это ощущение заботы и дома. И именно это ей и нужно, когда она будет возвращаться с ночных дежурств – кольцо любимых рук, в которых все тревоги отступают, и даже усталость проходит, а энергия души восполняется с поразительной быстротой.

Карин чуть повертелась, удобнее устраиваясь на плече Тоширо, почувствовала, как он будто расслабился, провела кончиками пальцев по чуть колючему подбородку, улыбнувшись воспоминаниям, и закрыла глаза, втягивая такой знакомый запах родного мужчины.

И вовсе под одеялом не жарко, даже вдвоём.

Проснувшись, Тоширо перевернулся на спину и какое-то время соображал, что не так. Потом всё-таки вспомнил: Куросаки! Но рядом никого не было, и надежды на то, что Карин не в курсе, в каком виде они провели ночь, пали прахом.

С кухни доносилась возня и запах жарившейся яичницы.

Хицугая вздохнул и встал. Есть в этом и хорошая сторона: если Куросаки не закатила истерику прямо в постели, значит, не так уж и сердится, и он напрасно беспокоился. Одевшись, Тоширо отправился на кухню.

Куросаки крутилась у плиты, обжаривая ломтики белого хлеба в яичнице-болтунье с какими-то приправами. Тоширо принялся переминаться у порога, соображая с чего начать.

– Доброе утро, – обернулась Карин с застенчивой улыбкой. Но осмотрев Хицугаю с ног до головы, заулыбалась шире. Слегка помятый, встрёпанный после сна, он походил на нашкодившего ребёнка, и Куросаки даже знала, как именно он нашкодил, но решила не помогать ему в этом. – Ты не против, что я тут похозяйничала? – подняла она бровь, закинув в рот кусочек отломанного хлеба. Тоширо помотал головой, растрепав белые волосы ещё больше. – Тогда иди умываться, завтрак будет скоро.

Тоширо снова тряхнул волосами и скромно удалился. Куросаки довольно хмыкнула: какой стеснительный, прям лапочка, и убрала сковородку с плиты.

Завтрак проходил в тишине, хотя её нельзя было назвать напряжённой. Тоширо размышлял, что в действительности почувствовала женщина, проснувшись в обнимку с ним, хотя засыпали они порознь. Карин мучительно соображала, что сказать Тоширо, и что делать со своими чувствами, отмахнуться от которых никак не получалось. Вряд ли она найдёт кого-то лучше Хицугаи, с ним ей было безмятежно, хотя стиль её жизни мирным не назовёшь.