Связанные (СИ)

Говорить было не о чем, да и не особо хотелось. Тоширо включил радио, и Карин тихонько, на грани слышимости, подвывала вместе с Кимура Каэла "Прости"*. Слова и мелодия ноктюрна попали в резонанс с настроением брюнетки, но грусть была светлой, и Карин, улыбаясь и закинув руки за голову, смотрела на проносящиеся за окном улицы Каракуры. Куросаки даже забыла, что собиралась прямиком к дому.

– Тут прямо! – спохватилась, было, она.

– Поздно, – спокойно произнёс Хицугая, уже перестроившийся в правый ряд. И хотя ничего не мешало ему вернуться, он, по какой-то причине, делать этого не собирался.

– Тогда можно на следующем повороте, – Карин снова откинулась на спинку сиденья, – налево!

Куросаки опасно сощурилась и медленно повернулась к водителю, когда он вновь проехал мимо.

– Поздно, – чуть двинул бровями блондин.

– Хицугая! – девушка была раздражена, опять он поступает по-своему, не спрашивая её.

– Успокойся, Карин, – примирительно сказал он, паркуясь у торгового центра. – Я знаю разницу между "ходить за продуктами" и "ходить за продуктами с машиной". Проще и дешевле покупать большие упаковки, но встаёт вопрос доставки до дома, а у тебя машины нет. Поэтому расслабься и не стесняйся – не на себе потащим, – Тоширо, тепло улыбаясь, изящным жестом развернул перед собой тележку. – Раз ты всё равно собиралась доехать до дома, то не проще ли сразу и закупиться?

Куросаки, до этого мрачно смотревшая на довольного мужчину, устало выдохнула и, опустив плечи, поплелась следом.

Сначала Тоширо всё время подбадривал её, а потом Карин и сама втянулась. Пятикилограммовая пачка стирального порошка, двухлитровая бутыль кондиционера для белья (на что никогда не хватало силы), большие упаковки шампуня и геля для душа. Затем пошли пачки риса, несколько видов пасты, пара бутылок соевого соуса и так далее, и тому подобное. Хицугая стойко вёл тележку, и Карин, перебрасываясь с ним ничего не значащими фразами о любимых продуктах и блюдах, вновь почувствовала умиротворение и дружескую поддержку. Всё-таки любовь – это что-то экстремальное, а вот так – намного проще.

Расплачиваясь, Карин прикинула, что сильно превысила тот лимит, который определяла себе на неделю, но Тоширо прав – в итоге это выйдет значительно дешевле, да и хватит на месяц, если не больше.

Открыв входную дверь, Карин подобрала с пола какой-то конверт и посторонилась, пропуская Хицугаю с пакетами.

– Ставь здесь, – махнула она рукой, изучая невесть как попавший сюда конверт, – я потом всё разберу.

"Куросаки Карин" – значилось на конверте чёрной тушью, а в углу стояла чёрное изображение, похожее по форме на геральдический щит с мыском внизу и зигзагообразным краем поверху. Брюнетка свела брови. Если бы она когда-то не изучала внимательно цветочные эмблемы отрядов, ни за что бы не догадалась, что это чертополох. Возможно, пришёл, наконец, ответ на её отчёт, но не вскрывать же при Хицугае. Поэтому Карин бодро положила конверт на тумбочку надписью вниз и нацепила дежурную улыбку.

Впрочем, улыбка медленно спала, пока девушка наблюдала, как Тоширо приблизился к ней. Карин прислонилась к стенке коридора, прижав ладони к её прохладной поверхности. Мысли прыгали, как кролики, бирюза, заполнившая всё видимое пространство, гипнотизировала надвигающейся неотвратимостью. Куросаки затаила дыхание, губы пересохли, "кролики" разбежались.

– Спасибо, – хрипло выдохнул Тоширо, когда его лицо оказалось в считанных сантиметрах от лица брюнетки.

– За что? – прохрипела Куросаки в ответ.

– За доверие.

Беловолосый был предельно серьёзен, но в его глазах Карин видела искрящейся на солнце тысячами бриллиантов снег, вызывающий восторг и улыбку в душе обоих. Куросаки неощутимо подалась вперёд, инстинктивно облизав губы, и это стало последней каплей. Или первой снежинкой, обрушившей лавину страсти.

Хицугая притиснул любимую женщину к стенке, впившись в губы, с нажимом зачёсывая ей пряди назад и прижимая за затылок. Карин, в свою очередь, оттолкнулась от надёжной опоры и обвила руками шею блондина, наклоняя его к себе. Захваченные страстью, они поменялись местами ещё пару раз, прокатившись по вертикальной поверхности. Когда Куросаки вновь оказалась зажатой между стеной прихожей и мужским телом, Тоширо, терзавший губы брюнетки, надавил коленом, разводя её бёдра. Карин замерла в сладострастном изнеможении. Всё, на что она была сейчас способна – негромкий стон, который Тоширо аккуратно собрал своими губами.

Утолив жажду и тяжело дыша, восстанавливая дыхание, Хицугая уткнулся лбом в лоб девушки и тихо спросил:

– До завтра?

– А завтра уже понедельник? – Куросаки с трудом собирала мысли.

– Угу.

– До понедельника, – устало кивнула она. Хицугая быстро отстранился и вышел в так и не запертую дверь. Автомобиль сорвался с места резко, взвыв, и моментально скрылся за домами.

Куросаки стекла по дверному косяку лужей сладкого сиропа.

– Хицугая, – простонала она, – с тобой я становлюсь слишком сентиментальной.

Любовь – любовью, а война – по расписанию.